"Владимир Маркович Санин. Кому улыбается океан " - читать интересную книгу автора

высились пирамиды. Те самые. Мы взглянули друг на друга алчными глазами и,
как по команде, пошли к машине. Тщетно Геннадий Федорович кричал, что он еще
не успел отстрелять остатки пленки, что пропадут для потомства уникальные
кадры, - капитан был неумолим. Мы увидели пирамиды - и этим сказано все.
Если бы даже на нашем пути сейчас раздавал автографы Папа Римский, мы
попросили бы его святейшество не устраивать пробки и промчались мимо - к
пирамидам. Парис учитывал наше состояние и гнал машину на предельно
допустимой скорости. Тридцать томительных минут - и взмыленный "шевроле",
последний раз цокнув копытом, остановился у пирамиды Хеопса.
Передать впечатление, которое производят пирамиды, невозможно. То есть
можно привести статистические данные о высоте, весе плит и числе рабов,
воздвигавших это чудо, сдобрить цифры восторженными эпитетами и метафорами,
но все это будет не то. Пирамиду нужно видеть живьем, в натуре. На
фотографии пирамида, как и луна, например, теряет не только грандиозность,
масштабы, но и не дает ощущения вечности. А это и есть главное: ощущение
того, что ты соприкоснулся с вечностью.
Наш "Канопус" уже давно идет по Красному морю, а я часами сижу и
пытаюсь понять, что же в пирамидах есть такое-этакое, создающее ощущение
первозданности? Существуют они пустяк - четыре с половиной тысячи лет: любая
глыба гранита может презрительно сказать, что у пирамиды молоко на губах не
обсохло. А между тем именно в пирамиде, а не в самой древней глыбе гранита
есть то, что роднит ее со звездным небом, с беспредельным океаном, с
ощетинившимися в небо пиками Памира. И когда смотришь на пирамиду, вдруг
возникает ощущение ее совершенной простоты и законченности. Может быть, в
этом тайна вечности - в совершенной простоте? В пирамиду нельзя внести
коррективы, как нельзя усовершенствовать мозаику звезд и отредактировать
океан. Я не знаток архитектуры, но мне кажется, я понял, почему пирамида -
это навсегда, а собор Парижской Богоматери - на тысячу лет. Наверное, по той
же причине, по какой из жизни человечества уходят даже самые известные
писатели прошлого, а азбука остается. Все преходяще, кроме азбуки. Так вот,
пирамида - это азбука. Она - первооснова.
Но все эти размышления начались позже. А тогда, секунду спустя после
остановки машины, мы уже мчались к пирамиде Хеопса, чтобы прикоснуться к ее
священным плитам. Сделав это и малость успокоившись, мы задрали ввысь головы
и с немалым удивлением отметили, что пирамида основательно поизносилась. Ее
известняковые плиты выщерблены, словно по ним прошлись отбойным молотком.
Когда-то гладко отшлифованные, они теперь выглядят как гигантские ступени
лестницы для великанов. Кроме того, у пирамиды Хеопса нет верхушки. То ли у
фараона Хеопса не хватило терпения, то ли схалтурили снабженцы
Главпирамидстроя, но факт остается фактом - верхушки нет. Некоторые ученые
полагают, что она сначала была, а потом исчезла - кто-то стащил безлунной
ночью.
Кстати, без верхушки пирамида стала ниже на 9 метров: теперь ее высота
всего 137 метров. Узнав об этом, я решил, что имею шансы на нее
вскарабкаться. Товарищи снабдили меня превосходными советами, из которых
особенно запомнился один: падать на правый бок, и я полез. Но из-за
сильнейшей жары, когда до верхушки оставалось каких-нибудь 130 метров,
пришлось вернуться назад. Теперь я понимаю чувства альпинистов, которым не
дается последняя сотня метров. Она самая трудная.
Однако мои усилия были вознаграждены: под одной плитой я подобрал три