"Владимир Маркович Санин. Безвыходных положений не бывает " - читать интересную книгу автора

один на один со своим "козликом", чистил его, простукивал и прослушивал,
гладил уставшие за день колеса и даже, наверное, целовал машину на прощанье,
как казак любимую лошадь. Но это уже только мое предположение.
Между прочим, прошло то время, когда в армию шли просто служить. Это
когда-то солдат мог принести с собой в "гражданку" лишь знание устава и
умение застелить свою койку. Прошло то время, уважаемые товарищи. Нынче в
армию идут учиться, ибо армия - самая крупная в стране школа
производственного обучения. Армия нынче на колесах, а это значит, что солдат
принесет в "гражданку" удостоверение тракториста, слесаря-ремонтника,
связиста, радиста и шофера. И какого шофера! Да я уверен, что за Витю
Зеленцова будут драться на рапирах директора всех барнаульских автобаз!
Потому что Витя - король водителей, а усадили его на трон и короновали
здесь, на Памире. И если его величество не привезет в родной Барнаул орден
Золотого Руна, то удостоверение шофера первого класса наверняка. Хотите
пари? Ставлю десять против одного.
На памирских дорогах я взял десятка два интервью. Среди лиц, оказавших
мне эту честь, были два чабана, один бульдозерист, восемь школьников от
первого до пятого класса, старушка с раздавленной курицей, меланхоличный
завмаг и секретарь райкома партии. Я узнал, что животноводство на Памире на
подъеме, что бульдозерист Али назвал сына Али в честь деда Али, что самое
трудное на свете - это арифметика, что за курицу, раздавленную не нами,
должны платить мы, поскольку все шоферы одним лыком шиты, что с куревом
бывают перебои и что я еду по той дороге, по которой в прошлом году
проезжали Ганзелка и Зикмунд. Последнюю подробность мне сообщали почти все
встречные, и я так к этому привык, что, желая доставить удовольствие
очередному собеседнику, невинным голосом спрашивал:
- А не проезжали случайно по этой дороге известные чехословацкие
путешественники... как же их фамилии?..
И собеседник, подождав, когда я бессильно умолкну, с гордой
торжественностью говорил:
- Проезжали, товарищ, а как же, товарищ. Запиши, товарищ, их фамилии:
Ганзелка и Зикмунд.
И прощался, чрезвычайно довольный.
Пока я размышлял на эту тему, мы проехали мимо колхозной бензоколонки и
стоявшего рядом с ней "газика" - весьма, кстати, популярной на Памире
машины, на которой ездят и председатели колхозов, и секретари обкома. Что-то
в этой машине меня поразило - это уже из области подсознания. Я попросил
Витю вернуться обратно. Высокий загорелый парень заливал в бак бензин.
Машина как машина, копия нашей. И все-таки в ней было что-то такое неуловимо
знакомое. Ба! Конечно, номер! МОК!
- Давно из Москвы? - окликнул я парня. Он мгновенно обернулся.
- Три месяца! - радостно завопил он. - А ты?
- Десять дней! - не менее радостно завопил я. - Привет, земляк!
С минуту мы лупили друг друга по плечам.
- Ну, как там Москва? - гремел парень. - Сокольники на месте? А
Третьяковка? А Серебряный бор?
- На месте, на месте, - успокоил я. - И Лужники тоже.
- Лужники! - застонал парень. - Хочу в Лужники! На футбол желаю! В
кафе-мороженое!
Парень успокоился только тогда, когда я клятвенно пообещал поклониться