"Владимир Маркович Санин. Безвыходных положений не бывает " - читать интересную книгу автора

всем названным им местам. Он шофер Московской экспедиционной базы Академии
наук, и зовут его Борис Гайдис. Сейчас он обслуживает сейсмические станции
Памира, который он, между прочим, полюбил "почти как Москву". Борис просил
передать привет его сестре Нине и на прощанье рекомендовал навестить чету
сейсмологов в кишлаке Хостав.
До Хостава было километров шестьдесят такой дороги, по сравнению с
которой уже пройденный путь казался легкой разминкой. При малейшей попытке
заговорить наши челюсти оглушительно лязгали, норовя прищемить языки. Машина
прыгала по камням, как кузнечик. Несколько раз я бодал головой ветровое
стекло и чуть не прошиб теменем верх.
Но наши муки были не напрасны. Для того чтобы познакомиться с Женей и
Славой Гарнец, не жалко было бы потрястись и в пять раз больше. Короли,
наносящие визиты своим коллегам по профессии, полопались бы от зависти, если
бы увидели, как нас встретили супруги Гарнец.
Я сейчас расскажу вам об этой встрече. Сначала нас отвели в
подготовленную для высоких гостей резиденцию, пол которой был устлан
драгоценными мехами. Мы приняли ванну, переоделись и уселись за роскошно
сервированный стол. Играла музыка, юная Саломея танцевала причудливый танец,
произносились приветственные речи...
Так вот, не ухмыляйтесь - здесь все истинная правда. Чистенькая,
аккуратная кибитка была дворцом для нас, блудных автобродяг. На пороге
кибитки лежала шкура медведя - уверяю вас, для ее бывшего обладателя она
была достаточно драгоценна. Мы умылись студеной ключевой водой и уселись за
стол, на который Женя выложила все, чем была богата и рада семья Гарнец.
Быть может, свадебный стол Рокфеллера выглядел более пышно, но черта с два
пресыщенные миллионеры ели с таким аппетитом, как мы! Мы распили заветную
бутылку "Старки", и перед нами плясало самое очаровательное, самое курносое
и симпатичное существо на свете - Оксана Гарнец, памирский цветочек,
которому на днях исполнилось год и два месяца.
Женя и Слава открыли нам великую тайну. Оказывается, сейсмология -
интереснейшая из наук, и они, Женя и Слава, занимаются самым прекрасным
делом, которое только могло выпасть на долю смертных.
Они показали нам сейсмостанцию - белый фургон с уникальным
оборудованием. Слава объяснил, что сейсмолог - своего рода психиатр, он
изучает Землю, когда у нее начинаются пляски святого Витта. Я и не
подозревал, что наша старая, мудрая Земля все двадцать четыре часа в сутки
трясется и бурлит, как густая похлебка. Каждые три часа Слава и Женя
прощупывают земной пульс, снимают показания и изучают проявленные пленки. И
иногда озабоченно качают головами: это значит, что сейчас где-то очень
тревожно. Землетрясение на Памире не редкость. Всего лишь за месяц до моего
приезда Гарнецы поставили Земле за поведение пять баллов. А это плохая
оценка: чем Земля хуже себя ведет, тем больше баллов ей выставляют.
Раза два в месяц в кишлак приезжает Борис Гайдис. Он привозит продукты,
пленки, свежие памирские новости, забирает сейсмограммы и отвозит на
центральную станцию. Ежемесячная норма Бориса - тысяча километров памирских
дорог, и поэтому в кругу своих друзей он настроен лирически. Он рассказывает
им о Лужниках и Сокольниках, о сестре Нине и о товарищах из автобазы
Академии наук. Запив свой рассказ десятью пиалами чаю, Борис вздыхает,
садится в "газик" и мчится к другим сейсмологам, которые ждут его, как
астроном любимую комету, как дети в пионерлагере - родительский день. Ибо