"Владимир Санин. Одержимый (повесть)" - читать интересную книгу автора

покровитель - начальник главка министерства. Когда институту нужна помощь, я
звоню Борису и все пробиваю. Боря - мой бывший ученик, ученого из него не
вышло, но администратор - отменный. И его карьера - моя личная заслуга,
поскольку именно я своевременно отчислил его из аспирантуры.
- Он тоже так считает? - засомневался я.
- Представьте себе, да, - подтвердил Баландин. - Борис неоднократно и
во всеуслышание говорил, что только благодаря мне он избежал участи стать
бездарным кандидатом наук. Он умница и великолепно руководит главком, а в
науке был сер и бесцветен. Иной кандидатский диплом скрывает скудный
интеллект так же, как хорошо сшитый костюм - сутулую спину и дряблые мышцы.
Самый умный человек, которого я знаю, не окончил и восьми классов, что не
мешает ему великолепно размышлять и ремонтировать пишущие машинки. Если бы,
Паша, изобрели прибор, измеряющий величину и силу ума, произошла бы
неслыханная переоценка ценностей.
- Отличный сюжет для фантаста! - подхватил я. - Или кинокомедии с
Леоновым в главной роли. Вы меня убедили, хорошо, не буду.
- Что не будете? - не понял Баландин.
- Обижаться на Чернышева, - пояснил я, - тем более что с обиженным
корреспондентом разговор короткий: капризничаешь, куксишься - скатертью
дорога. А мне, Илья Михалыч, понравилась цепочка ваших размышлений, о
себе-то вы и не рассказывали никогда.
- Исповедуйся вашему брату, - проворчал Баландин, - потом такое о себе
прочитаешь...
- Бывает, - согласился я, - в отдельных нетипичных случаях.
- Вам я верю, Паша, - с некоторой торжественностью изрек Баландин. - Вы
не из тех, кто...
- ... врет как сивый мерин, - закончил я. - Надеюсь, что так оно и
есть. К тому же Виктор Сергеич мудро и красиво заметил: "Мы недостаточно
знакомы, чтобы не доверять друг другу".
- Слишком красиво, - неодобрительно сказал Баландин. - Бойтесь
афоризмов, Паша, они игра поверхностного ума и более подходят ораторам, чем
мыслителям. Разумеется, - спохватился он, - я вовсе не имею в виду
Корсакова, который представляется мне умным человеком и интересным
собеседником. Уже одно то, что он смело прервал многообещающие лабораторные
испытания ради натурных...
- А вы? - поинтересовался я. - Давно хочу об этом спросить: вот вы,
Илья Михалыч, профессор, доктор наук, у вас студенты и аспиранты - почему
сами пошли в экспедицию, а не послали кого-нибудь?
Баландин широко улыбнулся.
- Помните, я чуть не подпрыгнул, когда Чернышев признался, что полез в
шторм из любопытства? Вот и я пошел в море: поглазеть. Ну а если шире -
хотелось самому проверить порошок и эмаль, я ведь этими штучками восемь лет
занимаюсь. До смерти хотелось, Паша, своими глазами увидеть, проверить и
убедиться. Зато теперь я знаю, что с порошком грубо ошибся, не годится он на
море, а вот на эмаль, не стану лукавить, очень надеюсь. Если окончательно
подтвердится, что адгезия льда к ней минимальна, я вернусь домой, Паша, с
высоко поднятым носом. Разве этого мало?
- Много, - заверил я. - Ребятам нравится, что вы легко признали ошибку
с порошком, думали, что вы полезете в бутылку и будете настаивать.
- Ну, легко не то слово, - сказал Баландин, - мне было очень даже