"Владимир Санин. Одержимый (повесть)" - читать интересную книгу автора

- Именно на переборку! - с живостью подхватил Баландин. - Но потом
судно выпрямилось, и я даже посмеялся над своим испугом.
- Да, это было смешно, - сказал Никита. - Ну плавная качка и все
остальное.
- Никакой плавной качки не было, - возразил Ванчурин. - Нас положило на
борт по другой причине.
- Какой бы она ни была, эта причина, - сказал Ерофеев, - но ощущение не
из приятных.
- А главное - была ли в этом необходимость? - спросил Кудрейко. -
Или... - Он запнулся.
- Ну, договаривай, - с вызовом потребовал Чернышев.
Кудрейко на мгновение заколебался, а потом выпалил:
- Слух такой пошел, Алексей Архипыч, не обижайтесь, раз сами
потребовали: "Кэп напугать науку хочет, да так, чтоб маму позвали!" А мы с
Митей уже давным-давно из-за угла пуганные, пыльными мешками битые...
- Кто слух пустил? - угрюмо спросил Чернышев.
- Люди, - откликнулся Кудрейко и улыбнулся. - Человеки.
- Недочеловеки, - поправил Чернышев. - Хмыри. Узнаю - сию же минуту
спишу на берег с волчьим билетом. Может, врешь?
Кудрейко с готовностью перекрестился - в знак того, что говорит чистую
правду. Вообще в последние дни Алесь мне нравился все больше - веселый,
работящий, компанейский, под стать своему закадычному другу Мите. Они уже
были своими во всех матросских закоулках, и я завидовал их способности к
непринужденному общению - с ходу и запросто на "ты", их умению вести себя
так, словно живут они здесь не десять дней, а целый год - полярный
демократизм, вошедший в плоть и кровь на долгих зимовках. Я так не умею,
какой-то вирус сдержанности в крови, что ли, хотя застенчивостью не страдаю,
а люди интересуют меня прежде всего как люди, а не как литературный
материал. Может, если заглянуть в подсознание, я был когда-то слишком
доверчив и получал за это по носу? Или профессия наложила отпечаток? Если
журналист развязен и рвется в друзья, от него обычно отгораживаются стеной,
ибо ищут и находят в его поведении задний смысл, корысть: влезет такой в
душу, а потом, после твоих откровений... из тебя мартышку сделает.
- Чушь баранья! - со злостью буркнул Чернышев почти что нормальным
голосом. Обрадовался. - Слышь, Лыков, голос вернулся, привет тебе, привет,
блудный сын. Или так не говорят, Паша, голос - и вдруг блудный сын? Ладно,
когда будешь расшифровывать свою пленку - отредактируй (а ведь прекрасно
видел, что я пришел без портфеля с магнитофоном!), придумай что-нибудь
поизящнее. Так, - он ударил ладонью по столу, - вопрос Паша задал
правомерный, хотя лично я ждал, что он промолчит, поскольку беседу на эту
тему с ним имел. Наверное, Паша сообразил, что, если он не спросит, так
никто не спросит - по причине гордыни. Я вот что вам скажу: в шторм я полез
из любопытства. Вас это объяснение устраивает?
- Меня - вполне! - воскликнул Баландин, обводя всех сияющими глазами. -
Превосходно сказано - из любопытства! Будь вы моим студентом, Алексей
Архипыч, я за одно это слово без колебаний поставил бы пятерку!
Чернышев осклабился и с симпатией посмотрел на Баландина. Корсаков
продолжал сидеть с каменным лицом.
- Глубоко уважая мнение Ильи Михайловича, - сказал он, - я все-таки
прошу вас детализировать свою точку зрения. Причем заранее выражаю понимание