"Владимир Санин. Одержимый (повесть)" - читать интересную книгу автора

того, что вы решили пойти на обледенение в штормовых условиях.
- Что же тогда еще объяснять? - вяло спросил Лыков.
- Помолчи, Степаныч, какой из тебя адвокат... -- сказал Чернышев, -
Читал я, Виктор Сергеич, про одного врача: взял и привил себе чуму, очень
интересно ему было посмотреть, что из этого получится. Вот это был
человечина, не мне чета, не вам, не даже товарищу Васютину! - Чернышев
поднял большой палец и потряс им. - Это, конечно, лирика, но дело, которое
мы с вами затеяли, тоже без прививки не сработаешь. Хотел я, ребята,
проверять одну штуку...
В коридоре послышался девичий смех, смеющийся Раин голос:
- Куда лезешь, Грише скажу!
Все заулыбались, только Лыков укоризненно покачал головой.
- Того и гляди, аморалку будем разбирать, Архипыч...
- ... одну штуку, - выдержав паузу, повторил Чернышев. - Ты записывай,
Никита, в вахтенном журнале это двумя словами сказано. Не знаю, Виктор
Сергеич, заметили вы или нет, но я менял не только скорость хода, но и курс
по отношению к направлению ветра. Старик Ермишин еще в незапамятные времена
установил, что интенсивность обледенения наибольшая при следовании курсом
под углом 30-40 градусов к направлению ветра. А если развернуть судно на 180
градусов к направлению ветра, забрызгивание и обледенение прекращаются
полностью!
- Но ведь при обледенении это крайне опасно! - воскликнул Корсаков. -
Судно окажется лагом к волне и может потерять остойчивость!
- Правильно, может, - согласился Чернышев. - А разве вы не допускаете
на практике такую ситуацию, когда развернуться необходимо, чтобы изменить
курс и уйти в укрытие? Разрешите вас заверить, дорогой Корсаков, что такое
бывает, и частенько!
- С нами, например, - глядя Чернышеву в глаза, то ли спросил, то ли
утвердительно сказал Корсаков.
- Пожалуй, да, - согласился Чернышев. - Не уверен, что льда мы набрали
до критической точки, но дальше штормовать против волны было рискованно.
- Значит, - сказал Корсаков, - эту ситуацию вы создали сознательно...
- Да, - кивнул Чернышев, - сознательно. Я ее, как у вас принято
говорить, решил смоделировать, чтоб дать морякам рекомендацию, как из нее
выходить. План был такой: первое - как можно дольше штормовать, второе -
набрать побольше льда, третье - развернуться.
- Есть предположение, - тихо сказал Ванчурин, - что именно при подобном
развороте опрокинулся вчера японский траулер.
- И не только он, - поддержал Чернышев, - сам несколько раз в комиссиях
сидел, такие случаи разбирал. А почему? А потому что не так разворачивались!
Да не хлопай ты глазами, - обрушился он на Никиту, - пиши! Пиши дословно: в
сильный шторм обледеневшее судно должно разворачиваться не на переднем ходу,
а на заднем, кормой к ветру, имея в виду, что, если длина волны близка или
равна длине судна, следует непременно уменьшить скорость, иначе возможен
оверкиль... Так мы и сделали. Старик Ермишин меня учил, что в сильный шторм
такой маневр наименее рискован, так как создается очень сильный вращающий
момент и судно разворачивается быстро. В прошлом мы с Лыковым дважды сей
маневр осуществляли, но льда на борту тогда было немного. А сегодня - в
самый раз!
Чернышев то и дело бил ладонью по столу и не сводил пронзительного