"Владимир Санин. Одержимый (повесть)" - читать интересную книгу автора

Утром я проснулся от назойливо проникающей в уши песенки. Голый по
пояс, свеженький как огурчик Баландин брился безопасной бритвой и, ужасающе
фальшивя, мычал какую-то мелодию, в которой с трудом угадывался "Танец с
саблями". Оттянув двумя пальцами огромный нос, Баландин поскреб под ним
бритвой, весело промычал еще несколько тактов и, ощерившись, стал скрести
подбородок. Затем он полюбовался собой в зеркало, удовлетворенно протрубил
конец мелодии и неожиданно показал самому себе длинный красный язык. Здесь я
уже не выдержал, укрылся с головой одеялом и стал беззвучно содрогаться в
конвульсиях.
- Проснулись? - доброжелательно спросил Баландин. - Вставайте, без
завтрака останетесь и на разбор опоздаете. А у нас происшествие!
Пока я спал, на борту разразился грандиозный скандал, невольным
виновником которого оказался Птаха. Помните стуки и скрежет, которые мешали
мне спать? Это Птаха, желая преподнести капитану приятный сюрприз, вместе с
пятью матросами за ночь околол и выбросил в море набранный нами лед. Когда
Чернышев проснулся и вышел покурить на крыло мостика, он остолбенел: палуба
была совершенно чиста, а Птаха, утомленный, но чрезвычайно собой довольный,
сбрасывал за борт последние осколки льда.
- Хоть танцы устраивай, Архипыч, - похвастался он. - Как будто и в море
не были!
Что творилось! Чернышев так орал на бедного Птаху, что сорвал голос, и
Рая сейчас отпаивает его молоком с медом. Сначала Птаха оправдывался, что
его, мол, никто не предупреждал, потом все понял и теперь сидит в своей
каюте, отчаянно сквернословит и проклинает экспедицию, психов-ученых,
Чернышева и свою несчастную участь.
Обо всем этом мне поведал Баландин, пока я одевался. Все кругом
расстроены, упрекают друг друга: "Раньше нужно было лед промерить!", - а
экипаж толком ничего не понимает и посмеивается.

Обсуждение событий минувшей ночи проходило в салоне.
Сверх ожидания Чернышев был вовсе не в плохом настроении. Обмотав
по-домашнему горло полотенцем, он попивал маленькими глоточками теплое
молоко, по-кошачьи жмурился и благосклонно на нас поглядывал. Между тем мы
знали, что ему по докладной записке Васютина за самовольство влепили
выговор, о чем заботливо сообщили радиограммой; в ней же указывалось, что в
случае повторного нарушения будут приняты более строгие меры.
- Никита, - просипел он, - будь добр, не в службу, а в дружбу, если не
трудно, позови, пожалуйста, Птаху.
Джентльмен, да и только! Когда же в салон, тяжко вздыхая и потупясь,
вошел Птаха, мы поразились по-настоящему.
- Прости меня, Костя, - проникновенно сказал Чернышев. - Я ж тебя не
предупредил, что науке лед нужен, правда?
- Ага, - недоверчиво глядя на капитана, буркнул Птаха.
- Значит, я и виноват, - резюмировал Чернышев. - Пес с ним, со льдом,
что мы, нового не наберем, что ли? Этого добра. Костя, на наш с тобой век
хватит.
Птаха замысловато, но обрадованно подтвердил эту мысль и был отпущен с
миром.
- Золотой малый, - поведал Чернышев. - Бывает, ошибается, конечно, но у
меня лично язык не повернется его упрекнуть.