"Маргит Сандему. Лед и пламя ("Люди Льда" #28)" - читать интересную книгу автора

дальше!
Она просияла.
- Я действительно должна это сделать? Ах, как хорошо! И это было именно
то, о чем я теперь подумала, прочтя дневник. Наверное, Сигне не хотела бы,
чтобы он обнимал других женщин и все такое. - "Все такое" было стандартным
выражением Белинды, когда запаса слов ей не хватало.
Стемнело, но в сумерках она еще могла разглядеть черты лица Вильяра.
Они были резкими и холодными, однако, она не испытывала страха. "Странно, -
подумала она, - лицо господина Абрахамсена гораздо мягче, но мне от него
становится немного страшно (прости, Сигне, я не должна была бы об этом
думать, во всяком случае, здесь!)".
- А вы сам? - спросила она по-детски. - Говорят, будто вы немного
странный. Но я этому не верю. Тут он взглянул на нее, и улыбнулся чуть
сердито.
- Я... немного... другой. Немного не от мира сего. Точно так же, как и
ты.
То, что он приравнял ее к себе, тронуло ее и почти привело в восторг.
Она блаженно, широко улыбнулась.
- Как это вы не от мира сего? - спросила она. Вильяр обратил взгляд на
темнеющую равнину.
- Я не свой тут, - сказал он. - Я не свой и Гростенсхольме и в
Линде-аллее. Мне гораздо ближе Тенгель Добрый и его Силье.
- Кто это такие?
Ее наивный вопрос вырвал его из беспокойных раздумий.
- Ах, они давно умерли. Они покоятся в могиле с большим камнем, который
ты здесь видишь.
Белинда посмотрела туда и сразу заметила, как стало темно. Она должна
была идти домой и как можно скорее. Но как решиться на это, в такой темноте?
И, кстати, ей того не хотелось. Еще не хотелось. Ей хотелось растянуть эти
минуты человеческого общения так долго, насколько позволяло приличие.
- А вы мне не расскажете о ваших проблемах? - спросила она детским
доверчивым голосом. Он передернулся и посмотрел на нее.
- Тебе? Ради всего на свете, почему я должен это делать, если я не могу
довериться моим собственным родителям и деду с бабкой?
Белинда от стыда покорно нагнула голову.
- Это ясно! Извините меня!
Темноволосый рослый незнакомец, напоминавший больше всего трагический
образ средневекового рыцаря, смягчился:
- Это я должен просить прощения. Кому я мог бы довериться, как не тебе,
Белинда, тебе, одинокому маленькому созданию, нуждающемуся в дружбе!
Он наклонился и взял ее за руку. Его рука была большой и неожиданно
теплой, и Белинда вообще перестала бояться. Может быть, она могла бы быть
ему моральной опорой в том, против чего он теперь должен был бороться.
- Ты понимаешь, Белинда, я не могу сказать что-либо моим домочадцам,
потому что не хочу их огорчать. Знаю, что это может показаться тебе странным
и пугающим, но... Да, дело в том, что в Гростенсхольме есть привидения. А
мои дед и бабушка ничего не знают об этом.
Ее рука слабо вздрогнула. Это было единственным, что выдавало ее страх,
ее нежелание слышать об этом больше. Призраки?
- Это правда?