"Маргит Сандему. Глубины земли ("Люди Льда" #24)" - читать интересную книгу автора

фарфоровой фигурке.
- Будет, что поставить на буфет, - посмеивался он. - Будет, что
показать!
- Разумеется, - пробормотала Анна-Мария и начала говорить о его
маленькой дочке, которая училась у нее в классе. Ну, конечно, после того как
Севед обрел уверенность в себе как мужчина, он мог позволить себе благодушно
поболтать о своих бесподобных детях. Ну что, правда, его дочка - умница? А
сейчас, к тому же, и ангела будет играть в рождественском представлении,
целыми днями только об этом и говорит!

Нильссон наблюдал, как они проходят мимо. Эти двое и вместе? Так
скольких же еще она собирается охмурить? Она может сильно осложнить ему
жизнь! Нильссон был удручен.

Когда Анна-Мария в тот вечер подошла к окну у себя в комнате, чтобы
задернуть занавески, она на секунду замерла. Неужели там на скалах, у
пустоши, кто-то стоял? Кто-то, кто смотрел на ее дом?
Да нет, когда она взглянула туда еще раз, никого там не было.
Но сама она нередко ходила к скалам в дни, когда бывала свободна. Она
заставляла себя почаще заходить в лавку. Сидела в школе гораздо дольше, чем
это было необходимо. Тело ее горело от всепоглощающей тоски и желания, она с
трудом засыпала по вечерам - как бы ни уставала.
Иногда она видела его. Гораздо чаще, чем раньше, он попадался ей на
пути. Но он редко смотрел в ее сторону, всегда с кем-то разговаривал,
единственное, что он позволял себе, это только кивнуть иногда. Но Анна-Мария
чувствовала, что как только она начинает смотреть в другую сторону, его
взгляд буквально прожигает ей спину. Или же она просто внушает себе это? Ей
просто ужасно хотелось в это верить. Вот и все.
А Адриана она видела невероятно часто. Он почти совсем переселился в
Иттерхеден и смотрел на нее с видом собственника, особенно, если рядом был
кто-то еще. Но Анна-Мария старалась не оставаться с ним наедине, она жутко
боялась, что он станет вести себя романтично. И, в результате, между ними
накопились целые тома невысказанных слов. Адриан раздражал ее, но она
старалась не показывать этого, он был так добр к ней, что она не могла
позволить себе сказать ему, чтобы он убирался к черту.
Хотя именно этого-то ей и хотелось.

Во второй половине декабря Анна-Мария стала сильно уставать. Она
отдавала рождественскому празднику все силы, кроме того, она переживала
какой-то внутренний конфликт, ее раздирала невероятная, необъяснимая,
ужасная тоска, которая не получала никакого выхода, и это лишало ее сил.
Мучительные визиты в усадьбу тоже доставляли ей массу хлопот. Адриан
все время приходил за ней, хотя она и говорила ему, что у нее нет времени, и
что она устала, а дамы в этой семье были сплошная благожелательность, и,
вопреки своей воле, она потом тащилась оттуда домой с большими или
маленькими подарками. То, что она все время благодарила и отказывалась, не
помогало, они навязывали ей то лакомые кусочки на ужин, то шелковые чулки,
которые они раздобыли в городе, то что-то другое. Анна-Мария страдала.
Ее поход в лавку тогда возымел свои последствия. Через пару дней семья
Брандт посетила ее в школе. Царственная мамаша дружелюбно объяснила ей, что