"Жорж Санд. Ускок " - читать интересную книгу автора

неудовольствие любимого человека. Он ответил мне в самых ласковых
выражениях, что умоляет меня не ездить к нему. Что же до просьбы об отпуске
для него, то он, писал Орио, будет крайне уязвлен, если я это сделаю, - ведь
в армии у него немало недругов: его счастье - женитьба на мне - породило
завистников, старающихся очернить его в глазах адмирала, они-то уж
обязательно начнут говорить, будто он сам учил меня просить дядю об отпуске
для него, чтобы он мог предаваться лени и удовольствиям. Этому последнему
запрету я подчинилась. Но что касается первого, то он ведь не приводил
никаких доводов, кроме того, что жилье здесь очень мрачное и меня ожидают
всевозможные лишения; к тому же это его письмо показалось мне более пылким,
чем все предыдущие. Поэтому я решила, что приезд к нему, чтобы разделить его
одиночество, будет доказательством моей преданности, и, не отвечая ему, не
оповещая о своем приезде, я тотчас же выехала. Морское путешествие было
долгое и мучительное, погода - плохая. Я подвергалась всевозможным
опасностям. Наконец, добравшись до этого острова, я была совершенно
расстроена, не застав здесь Орио. Он отправился в это злосчастное патрасское
предприятие, и гарнизон острова пребывал в большой тревоге на его счет.
Прошло много дней без единой весточки о нем, и я уже теряла надежду увидеть
его когда-либо. Я попросила, чтобы мне показали место, с которого он вышел в
море и куда должен был прибыть, и целыми часами сидела там, глядя в морскую
даль. Так проходили дни за днями, ничего не меняя в моем положении. Наконец,
как-то утром, придя на свою скалу, я увидела, что из подошедшей лодки
выходит на берег турецкий солдат и с ним мальчик, одетый точно так же. При
первом же движении солдата я узнала Орио и тотчас же сбежала со скалы
броситься в его объятия. Но он посмотрел на меня таким взглядом, что вся
кровь отхлынула от моего лица и смертный холод сковал все тело. Я была в
большем смятении и ужасе, чем в тот день, когда впервые увидела его, и, так
же как в тот день, лишилась чувств: мне почудились в лице его угроза,
насмешка, презрение, сильнее которых не могло быть. Очнулась я в своей
комнате, на своем ложе.
Орио заботливо ухаживал за мной, и на его лице уже не было того
устрашающего выражения, от которого словно разорвалось все мое существо. Он
ласково заговорил со мной и представил мне сопровождавшего его юношу как
человека, который спас ему жизнь и вернул свободу, открыв ночью двери
темницы. Он просил меня взять его в качестве слуги, но обращаться больше как
с другом, чем как со слугой. Я попыталась заговорить с Наамом - так зовут
мальчика, - но он ни слова не знает по-нашему. Орио сказал ему что-то
по-турецки, юноша взял мою руку и положил ее себе ка голову в знак
привязанности и повиновения.
Весь этот день я была счастлива. Но на следующий Орио с утра заперся в
своем помещении, и я увидела его лишь вечером, такого угрюмого и мрачного,
что у меня не хватило духу заговорить с ним. Он поужинал со мной и сразу же
ушел. С того времени, то есть вот уже два месяца, его лицо остается хмурым.
Он весь поглощен какой-то своей мукой или не ведомым никому решением. В
отношении меня он не выказал гнева или хотя бы раздражения. Напротив -
проявил очень много стараний, чтобы жизнь в этой башне была для меня
приятной, словно что-либо, кроме его любви или его равнодушия, может быть
для меня хорошим или дурным.
Он велел прислать из Кефалонии рабочих и все, что было необходимо,
чтобы наскоро выстроить для меня это жилье. Велел он прислать и женщин,