"О`Санчес. Я люблю время (сказка-ларец) " - читать интересную книгу автора

словно вчера... А ведь как давно это было, очень, очень давно... И,
по-моему, это была Земля, но помоложе нынешней миллионолетий этак...
- Лин, бездельник поганый!... Сколько можно тебя ждать! Швырни в огонь
эту мерзость и принимайся за уборку! Или я его сам задавлю! Лин, - клянусь
небом - всю шкуру с задницы спущу!. Лин!!!...
"Мерзость" чувствовала злобу, в нее направленную, и жалобно скулила
тонюсеньким-претонюсеньким голосочком. Щенячьи, не успевшие еще ороговеть,
чешуйки дробно стучали на испуганном, в кошку размером, тельце. Круглые
глазенки растопырились до отказа, но, похоже, ничего не видели вокруг,
потому что от ужаса и неподвижно смотрели в никуда, в белый свет. Лин не
обращал внимание на крики: одной колотушкой больше, одной меньше, дело
привычное... Да и бьет он без силы, лениво, как молитвы читает. А тут --
живая Охи-охи, вернее живой, хоть и маленький. Коготки и клыки такие мелкие,
как иголки остренькие... Ой, как боится... А когда скот резать и людей жрать
-- так не боялись, рвали за милую душу. Вот как возьму за хвост, да как
хрястну головой об пень, если не будешь слушаться... - Грозные слова, а
пальцы бережно поглаживают щенка по пузу и между ушками, словно бы шепчут:
"не бойся, кроха, никому не отдадим на обиду".
Охи, даром что маленький, видимо понимал свою судьбу и принимал ее с
покорностью, не обнадеживаясь коварными человеческими ласками. Он лежал,
брюшком в колени, уши прижаты, лапы в стороны, и только белесый хвостик с
утолщением на конце упрямо торчал кверху. Утолщение в свое время должно было
лопнуть и явить миру вторую, маленькую головку, безмозглую помощницу первой,
способную дышать, кусаться, а главное - быть чутким сторожем и дозорным для
своего сюзерена, большой головы. Ай да хвост - как гвоздик... Не бойся, не
обижу такого маленького... Ой!...
- Сколько раз я тебе говорил: не разевай хлебало, куда не следует! Не
разевай, не разевай, работай!
- Пусти!... Отпусти ухо, дурак плешивый... Ну, вырасту - берегись
тогда... Ой, пусти-и-и, ухо же оторвешь!... Не отдам, не тронь!..
- Не тронь щенка! Подь сюда, я сказал! Слышь, хозяин? - Сморчок сразу
же дернул рылом на крик, осклабился, отпрыгнул от мальчишки и подкатился к
посетителю - чует, что можно ждать от крутого нравом гостя... Ну очень на
свинью похож, копия прямо-таки...
- Извините, мой господин, побеспокоили мы ваши благородные уши своими
криками да взвизгами. Дети, неслухи... Побеспокоили вас... Прощения
просим...
- Вот именно. Еще винца - добавь? Но самого что ни на есть холодного и
посуше. Ну, покислее чтобы, понял? Но отнюдь не прокисшее, уксус сам пей.
Притворишься непонятливым - получишь в лобешник. И стол с зонтом вот сюда
переставь, еще чуточку.., да, прямо на песок...Что волны? Ну и что, что
волны... У меня сапоги не пропускают, а от воды какая-никакая прохлада. Буду
на акул и на прибой смотреть-любоваться. И на чаек. - Трактирщик приседал и
кланялся, и делал, что ему было велено, и улыбался, собирая жирный
подбородок в четыре складки, но все равно был противен по самые печенки.
Однако, посетитель всякое повидал на своем веку и не придавал значения
мимолетным симпатиям и антипатиям, особенно, если они ничем не мешают жить и
отдыхать.
- Так ты понял, что мне хочется слушать плеск моря, а не ваши взвизги и
крики? - Воин хищно и в упор поглядел на жирного, тот присел еще ниже, но