"Давид Самойлов. Люди одного варианта (Из военных записок) " - читать интересную книгу автора

записку, что ранен замполит. Замещать его должен был я.
Что делать, я не знал, и решил оставаться с моим пулеметом до утра,
когда мы должны были наступать.
Еще не рассветало, Бербец принес в термосах горячий суп. Мы поели, чуть
согрелись. Немцы снова начали садить из минометов, и тут ранило в ногу
Прянишникова. Но еще были поблизости санитары, и его тоже куда-то поволокли.
Когда чуть рассвело, началась наша артподготовка. Она была жидкая и
недолгая. Откуда-то пустили ракету, и по окопу пронесся приказ: "Выходить!".
Уже было совсем светло и все видно, когда и я оперся руками о край
окопа, чтобы вылезти и двигаться вперед, и в этот момент поглядел влево
вдоль окопа и увидел все, как в остановившемся кадре кино; и сейчас могу
подробно рассказать, что увидел в это мгновение: солдат, опершихся руками о
край окопа, других, уже закинувших ногу, чтобы выйти наверх, и тех, кто уже
вышел и наклонился, чтобы бежать вперед, и одного картинно падавшего спиной
с бруствера, уже, вероятно, убитого, - все это было застывшим мгновением,
когда кто-то скомандовал "Вперед!", и я занес ногу, чтобы выйти из немецкого
окопа первой линии на открытую поляну, со всех сторон окруженную лесом.


С этого момента я руководствовался подсознанием, заботившемся обо мне
четко и толково. Едва мне удалось заставить себя выйти из окопа, как
сознание превратилось в стороннего наблюдателя, порой уходившего куда-то и
незамечаемого. Оно уходило в те моменты, когда из подсознания выдвигался
азарт действия, и приходило вновь в минуты передышки, но оставалось
посторонним. Оно все же постоянно присутствовало, ибо потом, в госпитале,
возвратило мне все протяжение боя со всей полнотой пережитого страха,
усталости и сострадания, со всеми зримыми деталями, ненужными в те часы.
Мы продвигались, естественно прижимаясь к опушке. Косов и Шипицын
тянули по снегу пулемет. Я шел рядом, неся запасные коробки с лентами.
Приотстав от нас, плелся, тоже с запасными коробками, пожилой боец из
хозвзвода, накануне приданный расчету.
Дело, видимо, завязывалось слева от нас. Там слышалась густая
пулеметная стрельба. Туда, видимо, били минометы и артиллерия немцев.
На нашем фланге было относительно тихо. Мы осторожно продвигались
вперед, прячась за деревьями, ибо в любую минуту нас могли заметить и
обстрелять.
Пехоты рядом не оказалось, но мы почему-то двигались вперед, не зная,
что происходит слева и справа, не зная другой задачи, ибо с вечера командир
взвода сказал нам только, чтобы после артподготовки двигались вперед. Вот и
все.
Метров через триста мы догнали пехоту - с десяток бойцов из роты,
которой был придан наш пулемет. Они лежали под елками и покуривали. Командир
взвода, видимо, был убит.
Откуда-то из-за кустов полоснула пулеметная очередь. Мы примостили наш
"максим" под елкой. Впереди, шагах в тридцати, разглядели немецкий дзот.
Главным сектором его обстрела была поляна, а мы находились на самом правом
его развороте, то есть как бы сбоку, почти с тыла. К дзоту вела траншея
полного профиля, извилисто уходившая в лес. Сосны росли в десяти шагах от
дзота.
С этим дзотом в одиночку воевал связной командира стрелковой роты