"Давид Самойлов. Люди одного варианта (Из военных записок) " - читать интересную книгу автора

В каждое время есть свой главный тип. В одно - правдолюбцы, в другое -
правдознатцы, в третье - праведники.
Нам сейчас нужней правдознатцы. Но скоро понадобятся праведники...
Праведником был Семен Косов.
Тянулась длинная голодная осень. Потом подмерзали болота. Мы с Семеном
часто стояли ночью на посту, и поскольку противник не собирался наступать,
только изредка поглядывали в заборную амбразурку и беседовали вполголоса о
своих делах. Из московской жизни, о которой я рассказывал, Семена больше
всего интересовал зоопарк. И я с детства помнил Брема, сообщал Семену
сведения о жизни слонов, крокодилов и зебр.
Когда оборону прикрыло снегом, а нам выдали валенки, все приняло вид
еще более деревенский, а наша жизнь текла размеренно, действительно, как в
старинном острожке на граничном краю земли. Еще затемно, перед рассветом,
приезжала кухня, издалека по морозцу было слышно, как скрипят полозья саней
и ругается Васька-повар. Старшина приносил сухари, махорку и сахар, отмерял
гильзой от противотанкового ружья водку.
На той стороне у немцев гремело по настилу, тоже ехала полевая кухня.
Потом чистили винтовки, пулемет, расчищали траншейки в сугробах. В обед
приходил почтарь, приносил газеты и письма. Письма перечитывались про себя и
вслух.
Сменялись дневные посты, заходил замполит роты. Порой - кто-нибудь из
соседей, узнать новости.
Дни были короткие. Часа в четыре смеркалось. Батальонный связной
приносил ночной пропуск: пароль и отзыв. Время днем отмерялось по тлеющему
тряпичному жгуту, сколько сгорит. Ночью - по звездам. Перед нами, над
обороной, стояло семизвездье, называвшееся Качиги. Когда Качиги заходили за
березу, росшую рядом с дзотом, была полночь. Приходил комбат или ротный со
связным - проверять посты. Мимо нас в белых маскхалатах разведчики уходили
на нейтральную полосу. Под утро возвращались.
Распорядок, однако, нередко нарушали обстрелы, неожиданные перестрелки.
Ударял пулемет. Немцы били трассирующими. Разрывные щелкали о стволы,
ветки и блиндажи, как каленые орешки. Одному пулемету отзывался другой.
Включались и мы, наугад длинными очередями прошивая кустарник на подступах к
позиции. И как деревенские собаки, вдруг разбуженные, на всем участке лаяли
пулеметы. Начинали поддавать минометчики, и получалась невообразимая
кутерьма, порой не смолкавшая до рассвета. И так же внезапно, как началась,
стихавшая, как только обе стороны понимали, что ночной поиск или разведка
боем только причудились придремавшему часовому.
При сем бывали и потери. По обороне сообщалось: тот убит, тот ранен.
Тихая наша война тоже была войной, и Кабанов горестно восклицал каждый раз:
- Эх, жизня, она не плошает, она все к лучшему идет!
Мои отношения с ним были лишены сердечности. Так же не близки мне были
и другие члены расчета. Поэтому я все более привязывался и привыкал к Семену
Косову.
Семен, как и большинство солдат горно-болотной бригады, принадлежал к
русской народной культуре, которая в наше время почти стерлась с
исчезновением ее носителей - крестьян.
Эта культура как бы не соответствовала нашему времени - и возможно,
неосуществима мечта ее возродить - с ее мифологией, прагматической
философией, с ее историческими и политическими понятиями, с ее