"Давид Самойлов. Люди одного варианта (Из военных записок) " - читать интересную книгу автора

Посасывало под ложечкой от тревожной близости смерти.
Солдаты, расположившиеся в конце просеки, рядом со спрятанным в ельнике
дзотом, оказались пулеметным расчетом старшего сержанта Кабанова из третьего
батальона горнострелковой бригады, прозванной на фронте "горняшка". Здесь
мне предстояло прожить осень 42-го и зиму 43-го года.
Самые напряженные месяцы войны я провел на "тихом" фронте, в болотной
обороне. Как все важное в моей жизни, превращение в солдата происходило
медленно и постепенно, по какому-то моей жизни присущему закону.
Именно такому темпу хорошо соответствовала прочно усвоенная мной
солдатская мудрость: ни на что не напрашивайся, ни от чего не отпрашивайся.
В этом изречении я усматриваю не просто формулу русского фатализма, а
скорее опыт осторожного обращения с жизненным материалом, столь огнеопасным
в России. В этом изречении проявляется народный слух, улавливающий в
движении жизни некий особый ритм. "Не напрашивайся" означает доверие к этому
ритму, доверие настолько полное, что приводит и к "не отпрашивайся". Доверие
это основано не на знании абстрактных законов жизни, не на дедукции, которая
всегда вносит в понимание жизни субъективный момент долженствования, - оно
основано на ощущении конкретного протекания жизни, на ощущении цвета, вкуса
и формы каждой данной волны, а не на теории волн, формулы которой всегда
нуждаются в поправках.
В ту пору, о которой я говорю, - в пору трудную, но, вероятно, лучшую
для национального духа за многие годы, принцип "не напрашивайся - не
отпрашивайся", может быть, все же отдавал фатализмом, но отнюдь не был
оправданием конформизма.
Народ не отпрашивался от войны, от смерти, от тюрьмы и сумы.
Только на этой ступени доверия к жизни, доверия к жизни гражданской,
"не напрашивайся" звучит высоким и достойным приуготовлением к "не
отпрашивайся".
Нация именно в ту пору переживала острый период своего развития, когда
резко изменился состав народа. Мы еще мало думали о том, какую роль сыграла
война в ускорении процесса, который мы именуем процессом урбанизации.
Уход с исторической сцены народа-мужика стал высоким финалом
крестьянской трагедии. Народ-крестьянин - действующее лицо этой трагедии - в
последний раз показал мощную специфику своего духа.
Подвиг крестьянства, которому будущее сулило одно изживание, то есть
ничего не сулило, - был выше делового героизма "второй генерации власти" и
того посредствующего слоя, который стал базой "второй генерации".
Именно с тех позиций уходящего народа каждому слою или личности,
лишенным исторических перспектив, следует воспринять гражданское содержание
народной формулы: ни на что не напрашивайся, ни от чего не отпрашивайся.
Народ-мужик, чей подвиг достоин самого высокого воспевания и достойно
воспет пока, пожалуй, одним лишь Твардовским, представал, между тем, чредою
отдельных лиц, часто наделенных качествами, невыносимыми для юного
горожанина.
Сержант Кабанов, к которому я попал под команду, человек по душе не
злой, грубо презирал знания и, так сказать, интеллектуализм, в то же время
как бы завидуя им. Он не то чтобы преследовал меня, но часто грубо притеснял
и постоянно со мной тягался, яростно споря, например, о том, что вша лезет
из тела от заботы, а триппер бывает от простуды. Вместе с тем он и гордился
мной, и особенно тем, что под его командой находится московский студент, и