"Давид Самойлов. Люди одного варианта (Из военных записок) " - читать интересную книгу автора

к этому отношение...
...Я, однако, далеко обогнал наш эшелон, сперва миновавший Куйбышев, а
после Москву. В этих городах я надеялся отыскать родственников и знакомых,
которые пополнили бы мои совершенно иссякшие запасы. И мечтал, как злорадно
буду курить свой табачок и поплевывать в дверь и публично большими кусками
жевать роскошную пищу.
Мои низменные мечтания никогда не исполнялись. В Куйбышеве родственники
опоздали меня встретить. В Москве, куда я отпущен был часа на три, я никого
не нашел. Надо было зайти домой и прихватить что-нибудь на продажу. Но домой
не хотелось. Дома не было. Была пустая квартира.
После Москвы эшелон набрал скорость. И на пятнадцатый день с начала
пути мы прибыли в Тихвин.
Утром, вблизи рельс, варили концентраты. А потом нас вывели за станцию,
в лесок.
Там, в четырехстах метрах от станционных построек, было поле сражения.
Почему - поле? Это в старину выходили на поле. Перед нами был лес боя,
болото сражения.
Припахивало неубранным немецким трупом. Зияли воронки, куда медленно
нацеживалась вода. Валялись каски, патроны, гранаты.
Приехали. Чувствую: тепло уходит...


"Горняшка"

Передний край оказался опушкой заболоченного леса, кое-где отделенного
от болота нейтральной полосы бревенчатым забором в рост человека. Забор
этот, построенный ломаной линией, защищал от шальной пули и заменял окоп.
Сквозь небольшие оконца можно было стрелять в сторону противника.
От минометного огня укрывались в небольших дзотах или землянках в
три-четыре наката, обсыпанных землей и замаскированных мхом. Они напоминали
большие муравьиные кучи.
От артиллерийского обстрела, в сущности, защиты не было. Но немцы вели
его редко и по площадям. Фугасные снаряды глухо ухали в болото, разбрызгивая
грязь.
В землянках отогревались, ели и спали, не раздеваясь и не снимая с
пояса гранат, солдаты, свободные от караула. В дзотах лежали при пулемете,
глядя сквозь амбразуру на простреленные кустарники нейтральной полосы.
Своей деревянно-земляной архитектурой передний край напоминал
какие-нибудь древнерусские пограничные крепостцы, засеки или заставы. На
старинных воинов походили и пожилые мужики в ушанках и телогрейках,
именуемых здесь "куфайками". Один из них с ружьем стоял на посту близ дзота,
покуривая в рукав и поглядывая в амбразурку. Другой чистил винтовку щелочью
и маслом. Двое сидели на бревне у входа в блиндаж и тоже покуривали.
Эта мирная картина была успокаивающим контрастом вчерашней настильной
дороге вдоль фронта, по которой мы бесконечно шли, оскальзываясь на
хлюпающих бревнах, прислушиваясь к отдаленному грохоту справа, напоминавшему
работу камнедробильной машины, и встревоженно оглядываясь на встречные
санитарные обозы. Крестьянские лошаденки медленно волокли узкие дроги, где
по двое, по трое лежали раненые, прикрытые брезентом от дождя так, что
только иногда можно было увидеть часть забинтованной головы, руки или ноги.