"Евгений Андреевич Салиас. Аракчеевский подкидыш " - читать интересную книгу автора

Авдотья опустила глаза и молчала.
- Что же? Долго ты будешь баловаться? - произнесла Минкина вдруг,
оживясь и вся вспыхнув. - Когда же ты скажешь, что у тебя в башке сидит? Что
ты из себя дуру-то корчишь?
- Увольте, Настасья Федоровна, - глухо выговорила Авдотья. - Завтра
Михаил Андреевич сам все вам расскажет.
- Так пошла вон, дура! - вскрикнула вдруг Минкина, и когда Авдотья
вышла, она, оставшись одна, начала браниться вслух.
В это же самое время на пороге горницы Шумского, точно так же в
растворенную заранее лакеем дверь появился граф. Шумский сидел в кресле в
углу, прислонясь к спинке и закинув голову. Он сидел, закрыв глаза, чувствуя
некоторую усталость от дороги.
Граф остановился близ дверей, заложив правую руку за борт сюртука и
грозно поводя глазами по комнате.
- Спишь, что ли? - выговорил он.
Шумский открыл глаза, присмотрелся и поднялся с кресла, но медленно и
как-то гордо. Граф не двинулся, ожидая, что сын подойдет и, по обыкновению,
поцелует у него руку, но Шумский сделал два шага, поклонился и выговорил
тихо:
- Здравствуйте.
Наступила пауза. Аракчеев недоумевающим взглядом смотрел на молодого
человека.
- Что же к матери не пошел поздороваться? Тебе передали мое
приказание! - Выговорил он наконец.
- Я очень устал с пути, - отозвался Шумский.
- Какой сахарный. Коли мог проехать столько верст, так мог бы пройти
несколько горниц, чтобы с матерью повидаться, не видавши ее сто лет.
- Конечно, я мог дойти до горницы Настасьи Федоровны, - отозвался
Шумский глухо, - но не счел этого нужным.
- Что? - произнес Аракчеев едва слышно.
Он был поражен резким ответом, а главное тем именем, которое давал
Шумский Минкиной.
- Настасья Федоровна?.. А я, стало быть, буду тебе теперь вашим
сиятельством. Что ты очумел? Ведь тебе кутеж видно голову просверлил. В уме
ты?
- Слава Богу, в полном рассудке, - отозвался Шумский.
Наступило молчание, оба стояли друг против друга. Наконец, Шумский
выговорил холодно:
- Позвольте, я завтра все разъясню вам.
- Разъяснишь? Что?
- Все, - отозвался Шумский.
- Да что все-то?
- Завтра узнаете.
- Да что ты загадки загадываешь! Что ты балуешься?! Стоишь истуканом и
брешешь.
Шумский тяжело вздохнул и вымолвил:
- Завтра, утром ли, ввечеру ли, когда прикажете, я все объясню вам, а
теперь я слишком устал. Да и самое дело слишком важно. Надо собраться с
мыслями.
Слова эти были сказаны с таким оттенком, который удивил Аракчеева. Он