"Евгений Андреевич Салиас. На Москве (Из времени чумы 1771 г.) " - читать интересную книгу автора

дни вместе с своим первым другом, легавым псом, обожает его, называет своим
кормильцем, делится с ним ломтем хлеба, взятым из дома, и в то же время
нещадно бьет его по нескольку раз в день.
Теперь, окончив последнюю чашку, Климовна надела шубу и пошла в ту
горницу, несколько побольше других, где жили, ели, спали и сидели целые дни
ее жильцы. Трое из них, карлик и два калмыка, спали на матрацах на полу
вповалку, как собаки. Двое каких-то страшно курносых инородца, узколобые,
коричневые, мохнатые, играли в какую-то мудреную игру из палочек и камешков,
причем изредка били друг дружку щелчками по лбу, но без всякой злобы, а,
очевидно, по правилам игры. Еще трое диких человечков сидели на полу
неподвижно на поджатых ногах, как каменные истуканы, и не дремали, и не
шевелились, и даже не взглянули на нее, когда она вошла.
- Ну вы, народцы, - обратилась Климовна к своим жильцам с своим любимым
всегдашним выражением. - Будьте умники, я скоро вернусь.
На это не последовало никакого ответа. Только один старый, желтый и
сморщенный карлик Филипушка, спавший в углу, проснулся, посмотрел на хозяйку
бесстрастными глазами и перевернулся на другой бок, лицом к стене.
Климовна, наказав единственной, но зато громадного роста прислуге Марфе
приглядывать за "народцами", быстрыми шагами делового человека побежала по
переулку.

IX

Через полчаса вдова была на заднем крыльце большого барского дома,
темного цвета, с белыми балконами, белыми колоннами и белыми ставнями.
- Доложите, голубчики, обо мне его превосходительству, - ласково
сказала она попавшимся людям. - Скажите - по делу, насчет лошадки, уже Павел
Дмитрич знает.
- Барин на дворе, - отозвался старший лакей.
- Ну, вот и хорошо, - ласково произнесла Климовна и шмыгнула вон из
передней.
Действительно, около настежь растворенных дверей сарая, где виднелись
экипажи, стоял, повернувшись к ней спиной, плотный человек, среднего роста,
в простом нагольном, но очень опрятном и щегольском полушубке. Это был
сенатор Павел Дмитриевич Еропкин. С низким поклоном подошла Климовна к
важному хозяину.
- Ваше превосходительство, честь имею кланяться. В добром ли здоровье?
Еропкин[9] обернулся. Простое и доброе лицо сенатора, очень некрасивое,
с толстым, неправильным носом, маленькими глазами и большим толстым
подбородком, сразу, однако, выдавало человека прямого, добродушного и
честного.
- А! Климовна, здравствуй! Ну, что? Зачем пожаловала? Замуж, что ли,
собралась?
- Никак нет-с, ваше превосходительство, а вот вы изволили как-то
сказывать, что конька ищете, так вот-с...
- Что ж, продаешь?
- Так точно. Хороший конь, здоровый и масть самая прекрасная, вся
разная... Всех колеров.
- Ишь какой! - засмеялся Еропкин, - и гнед, и сер, и вороной - вместе.
Любопытно... Я еще этаких коней не видывал.