"Евгений Андреевич Салиас. Ширь и мах (Миллион) " - читать интересную книгу автора

к маркизу, взял его за руку и повел... Он представляет
аристократа-эмигранта, придворного французского короля - русской монархине.
- Marquis de Moreillen de la Tour d'Overst...
Маркиз смущенно низко кланяется, красивое лицо его покрывается наконец
ярким румянцем, и глаза блестят довольством и счастьем.
Монархиня чистым французским выговором спрашивает его - спаслись ли все
его родственники... Давно ли он посвятил себя искусству и развил в себе
обворожительный талант.
Маркиз отвечает на вопросы сначала робко, односложно, потом все смелее.
У императрицы понемногу морщились брови.
- Вы ведь природный француз? - вдруг спрашивает она с царски упорным
взглядом, строго устремленным в его лицо.
- Вы говорите по-немецки? - спросил Зубов.
- Точно так-с, - сразу смелее и самоувереннее отзывается маркиз.
Государыня, улыбаясь несколько загадочно, взглядывает на своего
флигель-адъютанта.
Зубов откровенно рассмеялся и заговорил с маркизом... Речисто, свободно
и даже бойко заболтал маркиз...
Милый язык ее любимых поэтов и философов, язык Гете и Шиллера,
Лейбница{39} и Канта...{40} этот язык был в устах маркиза-виртуоза
изуродован, обезображен. Он залопотал на нем, а не заговорил... Что же это
значит?.. Кого? Какую речь? Чье произношенье напомнил он ей вдруг?..
И наконец государыня вспомнила, слегка рассмеялась... и двинулась из
залы... Хозяин и Зубов пошли за ней, провожая до кареты. Часть гостей
перешла в гостиную отдохнуть... Другие подошли к музыканту, расспрашивали
его и, обступив его, стояли кучкой среди высокой залы впереди опустевших
рядов стульев. Он был доволен, счастлив, но это был уже не тот человек,
который играл здесь за минуту назад... Это был болтливый, дерзкий,
самодовольный и самоуверенный чужеземец сомнительного происхожденья.
Государыня ласково простилась с князем, но выговорила:
- Ну, спасибо, Григорий Александрыч, за музыку... да и за машкерад...
Зубов усмехнулся едва заметно, но князь видел, слышал и слегка
побледнел.
Чрез несколько мгновений князь, суровый, медленно явился в залу.
Гости собирались снова усаживаться на свои места...
Через час Таврический дворец был пуст и темен. Гости разъехались,
Маркиз-виртуоз сидел у себя внизу и хвастался пред Брусковым, лихорадочно
его порождавшим целый час, и рассказывал о своем успехе, комплиментах
императрицы, о восторгах публики...
- Отчего же князь, говорят, вернулся темнее ночи? - смущенно заметил
Брусков.
- Это не мое дело!.. - решил музыкант, вне себя от всего испытанного за
вечер.
Князь между тем сидел у себя, один, угрюмый и задумчивый. Он думал.
- Позвать его! Допытать!.. - прошептал он и потряс головой. - Нет,
завтра. Пусть спадет. Теперь нельзя...

XII

Поутру, проснувшись, князь молча оделся и, выйдя в кабинет, задал себе