"Евгений Андреевич Салиас. Ширь и мах (Миллион) " - читать интересную книгу автора

толпившегося, швейцарской, наконец, приемных, и гостиных, и кабинета самого
хозяина.
- Государыня выехала.
У князя был маленький званый вечер, на котором должна была
присутствовать запросто сама монархиня, ради того, чтобы видеть
необыкновенного новоявленного виртуоза скрипача, добытого князем из чужих
краев. И много в Петрограде в этот день вельмож и сановников было обижено,
или огорчено, или взбешено. Всякий считал своим правом ожидать приглашения в
Таврический дворец, а этих претендентов оказывалось так много, что маленький
вечер превратился бы в огромное, многолюдное собрание. А этого не мог
допустить князь, ибо не желала государыня. Были приглашены только самые
близкие люди, "благоприятели" и, конечно, родня князя, но и родня родни. И
все-таки двор оказался переполнен экипажами, и большая гостиная едва вмещала
разряженных гостей, чинов двора, генералов, дам и девиц. Явившихся было
все-таки до сотни лиц. И все они сияли и одеждой, а еще более лицами,
чувствуя себя "избранниками" из столичного общества.
Любимица князя, графиня Браницкая, принимала гостей в качестве хозяйки
своего холостого дяди. В числе дам была, конечно, и красавица Альма Тален...
Только одну царицу принял сам светлейший, сойдя на подъезд к ней
навстречу, когда карета ее была еще в улице и длинный цуг белых коней
заворачивал в ворота, озаренный огнями плошек и сверкающий своей белизной и
золотой сбруей.
Скоро все гости сидели молча в рядах стульев, среди малой залы,
освещенной наполовину ради придания интимного характера вечеринке в
Таврическом дворце. Государыня в переднем ряду была почти не видна гостям за
узорчатой спинкой огромного готического кресла, купленного князем в
Вартбурге. Князя уверил продающий ему это кресло, что на нем сидел главный
судья, когда-то судивший Лютера.{37}
Около государыни, рядом на стуле, сидел хозяин, а несколько отступя
назад поместился постоянный спутник царицы, ее новый флигель-адъютант,
Платон Зубов. На его нежное, женственное лицо, тонкий, красивый профиль и
сверкающий бриллиантовый аксельбант - и было теперь наиболее обращено
внимание гостей, в особенности девиц. "Почем знать", - думалось каждой.
Впереди, пред креслом царицы, в приличном отдалении, стоял стул, столик
с инструментом и пюпитр с нотами.
Публика ждала уже с пять минут... Государыня тихо разговаривала с
подошедшим к ней, ее же секретарем, - хозяин начал уже оборачиваться и
поглядывать на дверь, из которой ждали виновника собрания.
Наконец в зале появился маркиз и нетвердыми шагами приблизился к
пюпитру. Князь хотел встать, подойти к виртуозу и заметить ему, что он
должен был явиться заранее и быть на месте прежде государыни и гостей, но,
взглянув на своего маркиза, Потемкин чуть не ахнул.
Маркиз был бледен как полотно, глаза его горели лихорадочным блеском,
губы побелели, и какая-то гримаса, будто судорога, передергивала черты лица.
А вместе с тем, благодаря этой мертвенной бледности и, может быть, еще и
тому обстоятельству, что на нем был простой и изящный костюм,
темно-фиолетовый кафтан, матово-желтый камзол, оттенявший его лицо,
казавшееся еще белее, маркиз был очень в авантаже{38} и казался еще
красивее. Публика одобрительно встретила его появление. Все заметили:
- Какой красавец!