"Евгений Андреевич Салиас. Ширь и мах (Миллион) " - читать интересную книгу автора

И князь прибавил по-турецки ругательство.
Резидент, однако, хотя недоумевая, все-таки поднялся и уехал, внутренно
возмущенный, обиженный и злобный.
- Варвары! - бормотал он по дороге. - Неодетый... А тут сидит молодая
женщина, родственница... Племянница.
Болезнь князя изредка навещала его и была не болезнь, а состояние духа,
не объяснимое ни ему самому, ни близким людям. Он сам не знал, что у него.
- Подступает! Идет! - говорил он угрюмо и боязливо, но еще на ногах.
- Пришло! Захватило! - говорил он тоскливо, лежа на диване.
И это подступавшее и хватавшее его за сердце и за голову была
непреодолимая, глубокая, страстная полутоска, полузлоба.
Враги находили всегда причину простую и естественную - этого странного
расположения духа и этих диких дней, проводимых в халате, наголо, в углу
уборной. По их словам:
- Князь злится на Зубова.
- Его дурно приняла царица.
- Он завидует новому графу, то есть Суворову, которого наконец на днях
произведут в фельдмаршалы.
- Он ломается. Ничего у него нет и не было. С жиру бесится.
Хворость эту сам князь не понимал, но это был очередной недуг, сильный,
давнишний - с юношества... И недуг чисто душевный, а не телесный. Иногда, но
редко, примешивалось к тяжкому состоянию души физическое недомогание или
слабость. Хворость эта приходила как лихорадка, время от времени, и держала
его иногда три-четыре дня, иногда более недели. Припадок бывал слабый и
очень сильный... Как потрафится.
На этот раз князь чувствовал, что хворает сравнительно легче... Меньше
томит его и меньше за душу тянет. Все окружающее меньше постыло, сам он себе
менее противен и гадок, чем иной раз.
Тем не менее князь послал за своим духовником и приятелем, бедным
священником в Коломне.
Отец Лаврентий был любимец князя, именно за то, что - при их давнишней
дружбе - священник, имея возможность пойти в гору, отказывался ото всего,
что князь ему предлагал. Даже свой приход на другой, более богатый, не хотел
он переменить...
- Все тщета... Умрешь - все останется.
- А детям? - говорил князь.
- Да ведь и они не бессмертные! - отвечал священник.
Князь видел в душе отца Лаврентия то же чувство презрения ко всем
благам земным, которое было и у него... Но у него оно только являлось сильно
во время его странной хворости, а священник был всегда таков и на деле
доказывал это.
Отец Лаврентий отслужил в церкви дворца всенощную, при которой
присутствовал один князь...
А затем они вдвоем ушли в спальню князя и долго, целый вечер
пробеседовали... Начав "с самодельной" философии, как называл князь,
окончили историей церкви.
И в том и в другом оба были доки. В философствовании священник уступал
князю, говоря: "Служителю алтаря и не подобает в сии помыслы уходить!.."
Но в истории церкви он знал не менее князя. История схизмы{25} была
любимым коньком фельдмаршала, как если бы он был игуменом{26} или