"Евгений Андреевич Салиас. Пандурочка " - читать интересную книгу автора

удержать про себя как тайну.
- Из милости? Господь? - удивилась капитанша.
- Да, примета есть такая. Если в доме чужой покойник, нежданный и
незнаемый, то он якобы за хозяев помирает. Он как бы в зачет идет. И сами-то
они, свои, стало быть, дольше проживут. Стало быть, я или ты дольше
проживем.
Капитанша не ответила, будто "себе на уме". Понравилось ли ей
услышанное или нет, было неизвестно. Но она мысленно сказала себе: "Если
правда, что сказывала по секрету Макарьевна, якобы больной гость совсем
загадка живая, то, конечно, надо его задержать. Любопытно, что из этого
выйдет".
Макарьевна, вызванная тоже на совет, твердила одно:
- Грех. Грех. Вспомните притчу евангельскую.
"Да. Примета верная и хорошая. Чужой покойник в доме - благодать!" -
думал капитан.
Иные люди, да в ином месте, да в иное время, без сомнения, при таких
обстоятельствах, далеко незаурядных, постарались бы как можно скорей сбыть с
рук подобных гостей, но капитан, супруга его и Макарьевна решили вместе
совершенно обратно.
- Пускай у нас помрет, Бог с ним. Дело Богу угодное. Отпоем и
похороним! - сказали они: капитан искренно, а капитанша и Макарьевна "себе
на уме".
Сходил сам пандур поглядеть на молодого купчика и подивился. Молодец
чудно очень дышал, будто собака, пробежавшая несколько верст. Не хватало
только, чтобы он язык высунул и вывесил. Вид раненого был совсем жалкий, и,
конечно, ему неделю, а может, и всего дня четыре остается жить. Может,
Макарьевна и впрямь права, утверждая, что это узрешиха. Если капитан такого
слова никогда не слыхал, то все-таки опасное положение больного было
несомненно.
"Может быть, у него все ребра переломаны, - подумал капитан, - Оттого и
грудь болит, и вздохнуть не может".
Когда было решено, что Пастухов с сыном останутся в усадьбе, то старику
просто сказали: "пока не оправится немножко молодец..." Сыну ничего не
сказали. А сами хозяева с приживалкой повторяли:
- Пока не помрет.
И все были довольны, но менее всех старик Пастухов. Он, конечно,
благодарил, но имел вид растерянный от неудачи. Понятно, много любил он
единственного сына, но дела его были настолько важны, денежные и торговые,
что он на третий же день не усидел и, объяснившись с капитаном, собрался
уезжать, препоручив сына добрым людям. А добрые люди, капитан и Макарьевна,
горячо обещались купцу не отходить ни на шаг и всячески беречь больного и
ухаживать за ним.
- И всего-то еще на каких-нибудь три-четыре дня ухода, - говорила
Макарьевна. - Приедет старик через пять дней или шесть и попадет уж как раз
к похоронам.
Старик Пастухов простился с сыном и уехал, а больной остался умирать в
доме пандура. Макарьевна почти не отходила от него и сидела в кресле около
его постели целыми днями, а ночью укладывалась спать на полу, подостлав
матрац.
Капитан часто среди дня приходил посидеть с больным; но беседовать