"И.П.Сахаров. Сказания русского народа" - читать интересную книгу автора

всегда чужим для русского в общественной жизни, и только одни простодушные
принимали участие в его словах и делах.
Людьми бывалыми на Руси почитались сородичи наших предков, люди,
бывавшие в чужих землях, люди, пересмотревшие все заморские дивы, люди,
услаждавшие своими беседами и старика, и юношу. Рассказы бывалого человека
записывались в кельях отшельников и читались в семейных беседах. Таковы были
наши паломники и ходебщики. Они - наставники в делах, врачи в болезнях,
советники в семейных назначениях - более всего имели влияние на введение
чужеземного в семейные понятия, нежели участие пришельца. Зато люди бывалые
никогда не выходили из круга семейного, никогда не были участниками в
обновлениях общественной жизни.
Принимая в соображение эти два источника чужеземных внесений, мы
понимаем, как трудно было чужеземному мышлению войти в состав общественного
понятия, как трудно было ему усвоиться с русской общественною жизнью. Но,
несмотря на столько веков, современное просвещение резкою чертою отличает
все чужеземные понятия, заимствованные нашими предками. Глядя с этой точки
на тайные сказания других народов, мы убедились, что они перешли в русскую
землю со многими изменениями, с изменениями, возможными для русской семейной
жизни. На этих-то изменениях мы будем следить остатки русского чернокнижия и
данными подробностями поверять идеи, допущенные нами при всеобщем взгляде на
мировое чернокнижие.
Русское чернокнижие, сообразно народным семейным понятиям, мы разделяем
на четыре сказания, совершенно разнообразные по излагаемым в них предметам.
В первом сказании помещается кудесничество, во втором описывается
чародейство, в третьем предлагается знахарство, в четвертом представляется
ворожба.
Русское кудесничество мы представляем так, как оно обращается в устах
народных, без перемены понятий и слов. Соблюдая это, мы сохраним, так
сказать, словесность простолюдинов, неизменный глагол многих веков, глас
людей отдаленных и понятиями, и повериями от нашей жизни. Если, с одной
стороны, все кудеснические заговоры есть совершенный вздор, созданный для
обольщения народа, то, с другой, мы замечаем в них дух поэзии, жившей в
песнях и сказках, услаждавших некогда наших предков в дни скорбные. Здесь
сохранилась наша родная, русская поэзия; здесь блюдутся наши поэмы и были;
здесь читаем жизнь наших предков.
Все представляемые здесь заговоры подслушаны мною в семейных разговорах
поселян Тульской губернии, выписаны из тетрадки, писанной польскими буквами
и принадлежавшей некогда веневскому деду; некоторые получены от саратовского
помещика, собиравшего их, по моей просьбе, из рассказов волжских рыбаков; а
другие были присланы ко мне из Тихвина, от г. Парихина.
Вслушиваясь в заговоры, невольно спрашиваем себя: кто был творцом этой
поэзии? Неужели мы будем сомневаться, что этими напевами оглашалась наша
родина, когда в их звуках слышен русский дух, когда в них говорит русское
сердце о старине родной, о радости домашней, о беде семейной, о любви
девичьей красы, о зазнобе молодеческой? Здесь все предметы взяты из жизни
семейной, чуждой общественных отношений, удаленной в хижины и поля,
сокровенной от взора испытующих людей. Следовательно, здесь человек только
пел сам с собою. Замечательно, что здесь нет ни одного чужеземного слова, ни
одного выражения: все говорит русским языком и о русской жизни. Мы также не
смеем допустить здесь сомнения, что эта поэзия не была до последней степени