"Андрей Николаевич Сахаров. Исторические портреты: 1762-1917, Екатерина II - Николай II ("Романовы" #2) " - читать интересную книгу автора

культурной сферах. Рост продуктивных возможностей должен был сперва принести
пользу государству и его правителям, а затем постепенно увеличить
благосостояние и процветание почти всех членов общества. "..." Достичь этого
можно было с помощью образованной элиты администраторов под руководством
государя, который воспитывает население для продуктивной работы через
регулярность и плановую деятельность центральной власти. "..." Эту новую
политическую культуру обычно называют регулярным полицейским государством".
Такова была теория, взятая на вооружение Екатериной II. В том, что она
применима к России, императрица не сомневалась, ибо была убеждена, что
Россия - часть Европы и, следовательно, у нее общая с Европой судьба.
"Россия есть европейская держава", - писала она в 1766 г. Именно в
приобщении России к Европе видела она прежде всего заслугу своего великого
предшественника Петра I: "Перемены, которыя в России предприял Петер
Великий, тем удобнее успех получили, что нравы, бывшие в то время, совсем не
сходствовали с климатом и принесены были к нам смешением разных народов и
завоеванием чуждых областей. Петр Первый, введя нравы и обычаи европейские в
европейском народе, нашел тогда такия удобности, каких он и сам не ожидал".
Однако это не означает, что императрица собиралась механически
перенести западную теорию на русскую почву. Да и возникшая на почве
западноевропейской культуры теория была усвоена ею отнюдь не поверхностно и
механически. Будучи знакома с политической историей крупнейших стран Европы,
она не просто видела перед собой некие модели, но вполне ясно представляла
себе историю их складывания, а следовательно, могла оценить их достаточно
критично. К тому же и чтение сочинений просветителей, выступавших с острой
критикой архаичных порядков в своих странах, также должно было настроить ее
на скептический лад.
Екатерина не раз замечала, что вновь вводимые законы должны быть
"приноровлены" к обычаям народа и согласованы с уже существующим
законодательством. Ко времени восшествия на престол она уже немало знала о
стране, которой ей предстояло править. Став же императрицей, она постаралась
узнать еще больше. Ради этого она - впервые после Петра I - предпринимала
поездки по стране, много читала, изучала архивные документы, беседовала с
людьми. Конечно, знания ее все равно так никогда и не стали ни полными, ни
вполне достоверными, объективными. Ведь и когда она ездила по Волге или
путешествовала по Прибалтике, по западным губерниям, отправлялась в Крым или
всего лишь в Троице-Сергиеву лавру, она видела лишь то, что показывали ей
местные администраторы, чья квалификация нередко сводилась к умению пустить
пыль в глаза начальству. Да и сама она, особенно в последние годы
царствования, была рада обмануться, ведь так хотелось видеть реальные плоды
своей деятельности. И все же она была достаточно умна, проницательна и
пытлива, чтобы за тем, что позже стали называть "потемкинскими деревнями",
увидеть если не всю реальность, то по крайней мере ее большую часть.
О том, как Екатерина понимала разницу между теорией и реальной
практикой, свидетельствует ее знаменитый диалог с Дени Дидро. Когда великий
француз приехал в Россию, императрица приняла его со всевозможным почтением
и вела с ним долгие разговоры, в значительной мере сводившиеся к монологам
философа, почитавшего своим долгом наставлять императрицу в том, что и как
ей следует делать. Екатерина, казалось, внимала ему, но не спешила исполнять
его советы. Когда же озадаченный Дидро увидел, что усилия его остаются
втуне, и поинтересовался у государыни, почему она не бросается немедленно