"Андрей Николаевич Сахаров. Исторические портреты: 1613-1762, Михаил Федорович - Петр III ("Романовы" #1) " - читать интересную книгу автора

Годунов внимательно следил за ссыльным Филаретом, его поведением в
монастыре. На донесение Воейкова ответил в духе примирительном, но строгом:
- Ты б старцу Филарету платье давал из монастырской казны и покой
всякий к нему держал, чтоб ему нужды ни в чем не было. Если он захочет
стоять на крылосе, то позволь; только бы с ним никто из тутошних и прихожих
людей ни о чем не разговаривали.
Жить у Филарета "малому" царь запретил; пусть-де его соседом будет
какой-нибудь старец, "в котором бы воровства никакова не чаять". Богомольцы,
крестьяне и вкладчики, тутошние и прихожие, пусть воздают хвалу Богу, но
"чтобы к старцу Филарету никто не подходил; с ним не говорил и письма не
подносил, и с ним не сослался".
Переписка эта состоялась в 1602 году, год примерно спустя после ареста
и ссылки. Три года после нее тот же Воейков жаловался царю на послабления,
которые делает Филарету Иона, монастырский игумен. Годунов со ссылкой на
пристава выговаривал святителю: монастырские старцы Иринарх и Леонид
рассказывали Воейкову, что ночью 3 февраля Филарет бранил одного из них,
Иринарха, "с посохом к нему прискакивал, из кельи его выслал вон и в келью
ему к себе и за собою ходить никуда не велел". Далее в мартовской царской
грамоте игумену Ионе упоминаются факты... еще более неприятные, очевидно,
царю:
- А живет старец Филарет не по монастырскому чину, всегда смеется
неведомо чему и говорит про мирское житье, про птиц ловчих и про собак, как
он в мире жил.
Слова эти весьма любопытны. Филарет, судя по ним, словно бы ожил,
оставил мрачные мысли, ранее его одолевавшие, "возвеселился", как тогда
выражались, - вспоминал свои светские забавы (охота с ловчими птицами и
собаками). Еще более интересно и загадочно выражение - "всегда смеется
неведомо чему". Старцы, поведавшие о том, не знали или скорее не хотели
показать, что знают или догадываются о причинах, смысле "неведомого" смеха
Филарета. Происходило все это в конце зимы 1604-1605 годов, когда во всю
развивалась самозванческая интрига. К этому времени Лжедмитрий I дал
несколько сражений русским войскам, захватил немало городов и уездов. Дело
шло к свержению Годунова и воцарению "государя царя и великого князя Дмитрия
Ивановича всея Руси".
С самого начала столетия замысел, связанный с выдвижением против
Годунова "царевича Димитрия", будто бы спасшегося в памятный день 15 мая
1591 года, был выношен среди московских вельмож, противников царя Бориса.
Входили в их число и Романовы...
Роль "царевича" играл как будто сын боярский (мелкий дворянин) из
Галича, что в Заволжье, Григорий Отрепьев. Теперь, лет пять - шесть спустя
после вызревания боярского заговора, самозванец, с помощью Речи Посполитой и
папских иезуитов, приступил к осуществлению тех планов. Известия о том, что
происходит на юго-западе России, вероятно, воодушевляли Филарета на смех и
радостные ожидания. Старцы монастырские, согласно той же годуновской грамоте
игумену Ионе, жаловались Воейкову на Филарета: он к ним "жесток", "бранит он
их и бить хочет, и говорит им: "Увидите, каков я вперед буду!"
Старец очень непослушен - к духовнику своему на Великий пост не явился;
не приходил "в церковь и на прощанье" (на "прошеный день", когда верующие
прощаются перед грядущим концом света и просят прощения друг у друга) "и на
крылосе не стоит". Царь указывает игумену унимать Филарета от "дурна",