"Франсуаза Саган. Хранитель сердца (Перевод Л.Татко)" - читать интересную книгу автора

одну из тех одиноких алкоголичек, героинь пьес Теннеси Уильямса, которых,
кстати, я так люблю. Лола остановилась в трех шагах от террасы и дрогнувшим
голосом произнесла мое имя:
- Дороти, Дороти..
Я не могла поверить своим глазам. Лола Греветт - национальное
достояние, она никуда не выходила без телохранителя, любовника и пятнадцати
репортеров. Что она делала в моем саду? Мы уставились друг на друга, как
две совы, и я не могла не отметить, что она превосходно выглядит. В сорок
три она сохранила красоту, кожу и очарование двадцатилетней. Вновь услышав:
"Дороти", я поднялась с шезлонга, проквакала: "Лола", без особого
энтузиазма, но достаточно вежливо. Тут. она заторопилась, прыгая по
ступенькам, как молодой олень, от чего груди под блузкой как-то беспомощно
затряслись. Она упала мне в об-ьятия. Только теперь я сообразила, что мы
обе были вдовами Фрэнка.
- Бог мой, Дороти, когда я думаю, что меня здесь не было... что тебе
одной пришлось обо всем заботиться... Да, я знаю, ты вела себя изумительно,
все об этом говорят. Я не могла не повидать тебя... Не могла...
Пять лет она не обращала внимания на Фрэнка, ни разу даже не виделась с
ним. Поэтому я решила, что y нее свободный день или ее новый любовник не
может удовлетворить ее духовные запросы. В Лоле не было ничего от печальной
женщины, ищущей утешения. Размышляя подобным образом, я предложила ей стул,
виски, и мы начали состязаться в восхвалении Фрэнка. Лола первым делом
извинилась, что отбила его у меня (но страсть извиняет все), я тут же ее
простила (время все сглаживает), и так далее, в том же духе. По правде
говоря, она чем-то удивляла меня. Говорила избитые фразы с пугающими
вспышками нежности или ярости. Мы воскрешали в памяти лето 1959 года, когда
приехал Льюис.
Улыбаясь, он перепрыгнул через бампер "роллса". Да, немногие мужчины
так красивы и стройны, как он. Старая куртка, вылинявшие джинсы, черные
волосы, падающие на глаза. Я видела его таким каждый день, но сегодня
смотрела на него глазами Лолы. Пусть это покажется странным, но она
задрожала. Так дрожит лошадь перед препятствием, так дрожит женщина, увидев
мужчину, которого захотела страстно и мгновенно. Улыбка Льюиса исчезла, как
только он увидел Лолу: он не любил посторонних. Я дружески представила их
друг другу, и Лола немедленно пустила в ход все свое обаяние.
Разумеется, она не поперла напролом, словно неопытная кокетка,
наоборот, показала, что она женщина с головой на плечах, женщина с
положением, профессионал Ее поведение восхитило меня. Она не пыталась ни
ослепить Льюиса, ни даже взволновать его. Она постигла дух, царивший в
доме: говорила о машине, о саде, небрежно налила себе еще бокал, рассеянно
поинтересовалась намерениями Льюиса - словом, играла роль женщины-друга, с
которой легко ладить и которая далека от "всего этого" (то есть нравов
Голливуда). По взгляду, брошенному на меня, я поняла, что она считает
Льюиса моим любовником и решила сделать его своим. После бедняги Фрэнка это
уже перебор, решила я. Признаюсь, меня все это рассердило. Одно дело, когда
она развлекается разговором с Льюисом, но делать из меня идиотку, заходить
так далеко... Страшно подумать, куда может завести уязвленное самолюбие.
Впервые за шесть месяцев я позволила себе вольность, жест собственника по
отношению к Льюису. Он сидел на земле, наблюдая за нами, почти не
разговаривая. Я протянула ему руку: