"Франсуаза Саган. Хранитель сердца (Перевод Л.Татко)" - читать интересную книгу автора

высунув ноги в открытую дверь и наслаждаясь смесью запахов ночи и
затхлости, исходящих от старых сидений. Слава Богу, Льюис не заикался о
ремонте "роллса". Честно говоря, я совсем не представляла, как ему вообще
удалось доставить этого старичка к дому.
К общему удовольствию, мы решили мыть "ролле" каждое воскресенье. И
тот, кто в воскресное утро не чистил "ролле" 1925 года выпуска, стоящий,
как статуя в запущенном саду, потерял одну из самых больших радостей в
жизни. Полтора часа уходило на наружную часть и еще полтора - на
внутреннюю. Обычно я начинала с помощи Льюису, занимавшемуся фарами и
радиатором. Затем, уже самостоятельно, переходила к обивке. Интерьер- это
мой конек! За "роллсом" я ухаживала лучше, чем за собственным домом. Я
покрывала кожу сидений специальной пастой, а затем полировала ее замшей.
Драила деревянные части приборной доски, заставляя их блестеть. Потом,
подышав на диски приборов, протирала их, и перед моим восторженным взором
на сверкающем спидометре появлялись цифры "80 миль/ час". А снаружи Льюис,
в тенниске, трудился над покрышками, колесами, бамперами.
К половине двенадцатого "ролле" сверкал в полном великолепии, а мы,
млея от счастья, потягивали коктейли, ходили вокруг машины, поздравляя себя
с завершением внутренних работ. И я знаю, чему мы радовались: полной
бессмысленности наших трудов. Пройдет неделя - ветки снова сплетутся вокруг
"роллса", а мы никогда не будем им пользоваться. Но в следующее воскресенье
мы все начнем сначала. Вновь вместе откроем радости детства, самые
неистовые, самые глубокие, самые беспричинные. На следующий день, в
понедельник, мы возвратимся к своей работе, за которую получаем деньги,
размеренной и регулярной, позволяющей нам пить, есть и спать, к работе, по
которой все о нас и судят. Но как же я иногда ненавидела жизнь и ее деяния!
Вот ведь странно: может быть, чтобы любить жизнь по-настоящему, надо уметь
как следует ее ненавидеть...
Однажды чудесным сентябрьским вечером я лежала на террасе, закутавшись
в один из свитеров Льюиса, которые мне нравятся: теплый, грубый и тяжелый.
С определенными трудностями, но я все же уговорила Льюиса сходить как-то
раз со мной в магазин, и он, благодаря своему весьма приличному заработку,
пополнил свой до того скудный гардероб. Я часто надевала его свитера; я
любила носить одежду мужчин, с которыми жила,- думаю, это единственный
грех, в котором они могут меня упрекнуть. В полудреме я просматривала
удивительно глупое либретто для кинофильма, к которому от меня требовали за
три недели написать диалоги. Речь шла о глупенькой девчушке, которая
встречает интеллигентного молодого человека и под его влиянием расцветает
прямо на глазах, или о чем-то в этом роде. Единственная проблема состояла в
том, что эта простая девушка казалась мне куда более интеллигентной, чем
молодой человек. Но к сожалению, ставился фильм по бестселлеру, так что
линию сюжета изменить я не могла. Итак, зевая, я с нетерпением ожидала
прихода Льюиса. Но увидела вместо него в простом твидовом, почти чёрном
костюме, но зато с огромной брошью на воротнике знаменитую, идеальную Лолу
Греветт.
Ее машина остановилась перед моим скромным жилищем. Лола промурлыкала
что-то шоферу и открыла ворота. Ей не сразу удалось обойти "ролле". А когда
она увидела меня, в ее темных глазах застыло изумление. Должно быть, я
представляла собой исключительное зрелище: падающие на глаза волосы,
огромный свитер, шезлонг и бутылка шотландского. Я, вероятно, напоминала