"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автора

по гладким тугим волосам, а потом отвернулся и быстро вышел, чтобы она не
заметила, что глаза у него мокрые. - Так ты готова? - Закричал он через
мгновение из другой комнаты.
- Я туда всегда готова, - проворчала старуха, - но Он, - она подняла глаза
кверху и вздохнула, - Он, наверное, забыл про меня, когда забирал Наума.
Они долго петляли по тенистым зеленым улицам городка пока добирались до
этого огороженного невысоким забором склона, сплошь утыканного сероватыми
приземистыми камнями, впрочем, выстроенными ровными рядами с соблюдением
дистанции.
Леньчик остановил машину, обошел ее и помог выбраться бабушке.
- И что ты тут будешь делать.
- Я посмотрю.
- Что ты посмотришь?
- Посмотрю! - Сердито мотнула головой Блюма Моисеевна. - И не ходи со мной.
- Она рукой остановила его шаг вслед за ней. - А где здесь контора?
- Какая контора, ба?
- Какая контора? Контора! На каждом кладбище есть контора.
- Контора? И что ты там будешь делать? В этой конторе?
- Мне надо поговорить...
- Поговорить? - Изумился Леньчик, - Как же ты с ними будешь разговаривать?
Ты же не знаешь языка!
- А! Так что - я опять должна иностранный язык учить?
- Почему опять, Ба?
- Почему! Сначала я учила польский. Когда мы из местечка вырвалась. А когда
уже нас присоединили к Белоруссии - так опять иностранный - русский... мне
уже хватит... Б-г меня и так поймет, я расскажу ему все мои цорес на идиш!
Не ходи за мной! Не ходи... - Она наклонилась вперед, чтобы легче было идти
вверх по склону, и ее сутулая спина закачалась из стороны в сторону в такт
шагам.
Накануне соседка по улице сказала ей, что узнала, сколько стоит здесь
похоронить человека, и она пришла в ужас. Раньше она как-то об этом не
думала. Но теперь, когда эта балаболка Малка сказала ей, что похоронить
"безо всяких таких штучек" стоит восемь тысяч долларов, она просто оторопела
от ужаса и решила сама проверить, так ли это, и нельзя ли как-нибудь
устроить все это дело подешевле, потому что сама не претендовала ни на какие
оркестры... она почему-то вспомнила сейчас, как папа говорил ее старшему
брату в трудную минуту: "А нефеш, а нефеш, генг нит ди коп!54 Зажигай по
субботам свечу, и Б-г увидит тебя!" Она это помнила всю жизнь. И эти слова
помогали ей, когда, казалось, ничто уже не спасет и не поможет. Когда болели
дети, когда умирала мама без лекарств, а денег не было, когда они замерзали
в эвакуации на башкирском морозе, и когда река хотела проглотить их
пароходик, клонившийся то на один то на другой бок от бегавших в панике по
палубе людей от налетавших с крестами на крыльях самолетов, сыпавших на их
головы бомбы, и когда сидел Наум и даже пару носков нельзя было ему
передать, а их, как семью врага народа, просто выкинули на улицу... зачем ей
так много денег тратить? У нее за всю жизнь столько не было! Зачем? Пусть
лучше отдадут на синагогу и прочтут хороший Кадиш... и камень ей можно
попроще... не такие глыбы, как у них там, на Игуменке... что там лежать под
таким камнем - это же такая тяжесть, что тяжело дышать! Она оглянулась на
камни вокруг и удовлетворенно пошла дальше - все одинаковые, небольшие и