"Екатерина Садур. Дети лета тише воды и ниже травы " - читать интересную книгу автора

Особенно угрюмыми были инвалиды.
- Ну такого, - говорили мы, опасаясь назвать главную примету. - Он
заметный... Пиво любит...
С каждой приметой инвалиды все больше и больше мрачнели. Внимательно
оглядывали нас, задерживались взглядами на сирени.
- Как, как он выглядит?
- У него каталка, - томились мы, пытаясь не смотреть на их обрубки ног
и пустые стаканчики для денег. - Рубашка расстегнутая, каждый день одна и та
же, вы его прекрасно знаете...
- Ботинки у него есть? - грозно спрашивали инвалиды, опираясь на
костыли.
Вглядывались в наши лица. Мы, как могли, заслонялись сиренью.
- Нет у него ботинок, - тихо признались мы и подумали: "Может, бросить
им цветы и убежать в переход?"
- Это что же, он босиком, без ботинок ходит? - подступали калеки все
ближе и ближе.
- Он вообще не ходит! - не выдержали мы. - Он ездит на каталке, потому
что у него нет ног!
Тогда калеки оскорбленно расступились:
- Нет, мы не видели его!
- Возьмите, пожалуйста, сирень, - сказали мы. - Хоть вы возьмите, раз
Дмитрия нигде нет.
- Мы не можем купить, - сказали инвалиды.
- Мы за так...
Тогда они, довольные, разъехались с нашей сиренью, кто куда - одни к
колоннам, другие к лестнице и продавцам книг, как будто растащили целый
сиреневый куст, и лицами припали к сломанным веткам.
- Ведь нам никто сирени не дарил, - шептались между собой по углам. -
Все учительницам волокут или матерям на дни рождения.
Одна старуха, ничего, доедала сосиски из урны и тихо сказала нам, когда
мы бежали к метро:
- Дмитрий с алкашкой на Пушкинской. Пива купили на двоих!

Мы спустились в метро, а там - как продолжение лета, и народу на
станции совсем нет, потому что все набились в одну маленькую электричку, а
она уже стояла целый час.
Мы сразу же поняли, почему лето на подземной станции
"Маяковская", -потому что потолок был не душный, закрытый, с залетевшими в
метро воробьями, бьющимися у колонн в потоке теплого воздуха, а с
вкраплениями летнего неба, - для того чтобы спускаться под землю было не
страшно, чтобы под землей посмотреть вверх, и с неба тебе улыбнется летчик.
Особенно нам нравился один просвет, где-то вначале, синее стекло,
подпирающее воздух. Если оно не выдержит, сломается под тяжестью, то он,
нагретый и влажный, рухнет с высоты на подземные рельсы...
Как будто бы конец августа, самые последние дни, но еще жара, и небо
уже не такое чистое, как весной, а разгоряченное августовское небо темной,
грозовой синевы. Как будто бы ты лежишь под этим небом, и ветка у самого
лица прогнулась под тяжестью яблок, черенки ослабели, устали их долго
держать. Они очень скоро упадут, может быть завтра, и небо совсем близко,
плещется на жаре.