"Екатерина Садур. Дети лета тише воды и ниже травы " - читать интересную книгу автора

найти не могу. Я сама видела: эта в магазине стоит. Знаете? Белье стирает
недорого. Рыхлая, будто сметаной обмазали. Руки красные, широкие в кости. К
меня-то в юности были узкие - кольца падали, а те, что продавались на
мизинец, свободно сидели на безымянном. Да, мальчики, такая я была...
Солдаты по очереди пили из бутылки, и с каждым глотком лица краснели
все глубже.
- Так она ему говорит, - продолжала алкашка, - "выдра твоя облезлая
хоть и моложе тебя, но ты ее прогони, она тебе не стирает! На тебе одежда
преет и пахнет потом на жаре! А я тебе все за так постираю!"
- А он что?
- Он не успел, потому что я вышла из очереди и схватила ее за волосы. А
у нее руки тяжелые, она меня так сжала, что я до сих пор продохнуть не могу.
У нее дочка Люба хорошая. Знаете?
- Люба? - переспросил один из солдат. Глаза потемнели, как будто был
один зрачок.
- За ней еще собаки все время бегают, одна или две, а если весна, так
целой стаей. Они с братом раньше ходили, знаете? Оба ровненькие, как две
свечечки, только она пониже, потому что ее вперед зажгли.
- Это не твой мужик? - спросил маленький солдат.
- Где?
- Сидит на корточках рядом с рыжим парнем... - и постучал себя по
виску. Потом лучше вгляделся в безногого: - То есть нет, извини, просто
сидит рядом с этим заторможенным парнем!

Безногий не любил говорить о войне. Он помнил о чем-то таком, чего
больше никто не знал - как убийца, который в юности заколол кого-то ножом, а
потом томится всю старость, так безногий нес какую-то тайну.
И когда он пил пиво с татарами, и когда побирался у метро, и когда
катал детей на своей скрипящей тележке, тайна оседала на самое дно его
мыслей, но никогда до конца не оставляла его. Безногий забудется на время, а
она ему: "Я с тобой!", и он сразу угрюмый, задумается. Только пронзительные
глаза на темном содрогающемся лице, как будто бы он с ней один на один, а
она засмеялась и пустилась перед ним в дикий клокочущий танец.
- Ты был, ты был у нее! - крикнула ему алкашка.
Он обернулся так, как будто бы забыл, что она есть, пронзительно
посмотрел и случайно попал в нее взглядом.
- У кого? - устало спросил безногий.
- Хочешь, чтобы настирала тебе всего?
- Кому я нужен? - отмахнулся безногий медленно, словно она его
разбудила, но он все равно наполовину во сне и что-то бормочет вслед
уходящим уродцам.
- О чем думаешь тогда? - плакала алкашка. - О ней думаешь?
- О ней? - переспросил безногий, вспомнив другую. - Дура ты.
Федя вытер рукой тяжелый кривящийся рот, и под глазами у него, совсем
четко, как дно озера, обозначились синие круги.
- Уж ты бы, паренек, помолчал! - сказала алкашка, успокоившись.

А мы наломали сирени и спросили у метро "Маяковская":
- Нет Дмитрия?
- Какого Дмитрия? - угрюмо ответили нам.