"Микола (Николай Федорович) Садкович. Мадам Любовь " - читать интересную книгу автора

кустарниками, лежало в стылой тишине.
Ни ветерка. Все окостенело, схваченное недвижным морозом. Казалось,
выстрели сейчас из пистолета, и от его резкого звука расколется воздух,
зазвенят деревья, осыпая со стеклянных веток чьи-то застывшие слезы, побежит
тревожное эхо к глухим уголкам, к притаившимся землянкам, к хуторам,
утонувшим в снегу, к деревням, спящим под белыми крышами. Отзовутся ему
ближние и дальние. Так казалось или, скорее, так мечталось командиру в
черной бекеше.
Но что значит выстрел одного человека на войне, для которой многие годы
отливали стволы громоподобных пушек на лучших европейских заводах, и каждый
их залп, каждый марш закованных в броню батальонов разработан прославленными
теоретиками?
Что значили десятки, даже сотни крестьян со старыми ружьями, на
лошадях, запряженных в сани, когда столько стран уже сложили знамена к ногам
фюрера?
Непредвиденный ход событий на фронтах и в тылу опрокинул расчеты ученых
стратегов.
О партизанах ходили разные слухи среди оккупантов. Одни говорили, что
это всего лишь кучка комиссаров, возглавивших банды мужиков. Другие - что в
тыл прорвалось крупное войсковое соединение Советской Армии, оснащенное
артиллерией и танками, поддерживаемое авиацией.
Никто не знал правды. Немецкие генералы, воспитанные в строгих правилах
военной теории, добрались до нее, когда было уже поздно, когда уже нельзя
было остановить эту войну не по правилам. Какие тут могут быть правила.
Партизанскими отрядами и соединениями чаще всего командовали люди, не
имеющие ни военной подготовки, ни опыта. Не имел ни того, ни другого и
командир в черной бекеше.
Был Василий Иванович секретарем обкома и человеком до того мирным, что
даже охоту на уток считал занятием жестоким и несправедливым. Если когда и
стрелял секретарь, то разве что в тире парка культуры и отдыха - по фанерным
капиталистам в цилиндрах. И вот довелось стать боевым командиром большого
партизанского соединения.
В самом начале войны Минский областной комитет партии собрал группы
надежных людей для подпольной работы. Первые недели и даже месяцы ушли на
то, чтобы установить связь с районными подпольными группами, чтобы подчинить
единому плану действия разрозненных партизанских отрядов.
Скоро немцы почувствовали, что боевые операции партизан, как и
усиливающаяся работа городских подпольщиков, направляется некиим центром.
Крупное подразделение эсэсовцев бросили на очистку Минской и соседней
областей.
Что ни день, партизанам приходилось вести жестокие бои, маневрировать,
менять свои базы. И все же к декабрю сорок первого года многие отряды
вынуждены были отойти в глубь дальних районов, в сторону Старых Дорог, на
Любанщину. Зима была суровая, снежная.
Отряды бродили в лесах. Малыми группами расходились по глухим деревням
в поисках тепла и хлеба. На какое-то время затихло на Минщине и в Полесье. В
Берлин полетели хвастливые рапорты, а в минских церквах будущие руководители
"Белорусской рады" отслужили молебны. Но так же, как под ледяным покровом
глухо роптали скрытые ручейки, гоня теплые струи навстречу друг другу,
сливаясь в могучие реки, чтобы, однажды решившись, подняться всем стрежнем и