"Магда Сабо. Бал-маскарад" - читать интересную книгу автора

дом, во всех вокруг, - и тогда вдруг все осветилось, она увидела и себя, и
бабушку, и папу, увидела так, как никогда до сих пор...
Папа не работает в лаборатории, папа только фотографирует. Но однажды
он показал ей только что отпечатанные карточки - люди выглядели на них не
такими уж красивыми. Какое там! Но, когда в лаборатории их брали в работу и
начинали колдовать над ними с помощью тоненькой, как волосок, кисточки,
фотографии изменялись. Они уже не были точно такими, какими были люди в
действительности, но такими, какими они хотели бы себя видеть. Со снимков на
зрителя смотрели люди с красиво очерченными ртами, с мечтательными глазами,
с неестественно гладкими лицами... И вот Кристи впервые в жизни увидела себя
и свою семью словно на неотретушированной фотографии. Впечатление было
сильное, но пугающее. Бабушка ходила-бродила среди них, кое-как отвечала
дяде Бенце на письма, вообще же никогда его не поминала, словно позабыла
проведенные вместе вечера...
Кристи тогда уже знала: если человек не говорит о чем-то, это еще не
значит, что он об этом не думает. Наоборот, он думает об этом больше.
Тогда же и папа стал по-другому вести себя с бабушкой. Словно и папе
объяснили то же самое. Кристи догадывалась, кто мог говорить с папой, и
только одна бабушка не замечала, что кто-то чужой заботится о них, дает
советы, направляет. Тетю Еву бабушка в расчет не принимала, к тому же она
была настроена против нее и не хотела простить ей памятной встречи после
того ужасного воспитательского часа. Не знал, конечно же, и дядя Бенце, что
живет в Обуде[5] молодая учительница, которая убеждена, что люди должны жить
естественно и что нет ничего отвратительнее, чем угнетать своих близких,
становиться обузой для собственной семьи, не давать людям свободно дышать.
Однако наладилось все не так просто и не сразу. Кристи сперва сама
должна была выяснить, чего она, собственно, хочет, а когда ей все стало
ясно, нужно было сообразить, как осуществить задуманное. Бабушка ограждала
ее от всяких забот - она готовила, ходила за покупками, отдавала большие
вещи в стирку, прибирала в квартире, меняла постельное белье. Что будет без
нее?
Когда Кристи додумала все до конца, ей стало мучительно стыдно.
Неужели все держалось на этом? И дело не в каких-то там чувствах
Кристи, а просто в ее привычке к комфорту? И из-за этого бабушка должна до
самой смерти оставаться одинокой?
Что ж, отныне она будет делать то, что до сих пор делала бабушка, и
ничего, что она не все умеет. Остальное доделает пылесос, полотер,
химчистка, столовая... Боже мой, какая же она была эгоистка, какая эгоистка!
Сначала нужно было переговорить обо всем с папой, это был их самый
первый в жизни взрослый разговор. Произошел он в конце ноября, когда папа
еще весь сиял, озаренный светом вновь открытой радости, когда еще не
померкло все, когда еще продолжались встречи - те самые встречи, две из
которых она подсмотрела.
Папа кашлял, прочищал горло. Сказал что-то вроде того, что один его
хороший друг рассуждает так же. "Твой хороший друг, - думала Кристи, - уж
я-то знаю, кто он, этот твой хороший друг".
- Вот видишь, - сказала она отцу и, положив руку ему на плечо,
заглянула в лицо. Еще год-другой, и она станет такого же роста, как папа. -
А кто скажет об этом бабушке, ты или я?
Папа считал, что Кристи говорить все-таки неприлично.