"Рафаэль Сабатини. Торквемада и испанская инквизиция" - читать интересную книгу автора

звание первосвященника в политеистическом Риме наряду с титулом верховного
понтифика16 , который впоследствии, несмотря на языческое происхождение, был
принят христианами и присвоен ими своему архиепископу. Однако в 313 - 314
годах Константин запретил праздновать ludi seculars (секулярные игры,
устраиваемые в Риме один раз в столетие) , а в 330 году выпустил эдикт,
запрещавший проведение церковных служб в храмах, хотя христианский Никейский
собор в 325 году прошел при его несомненном покровительстве.
С того самого момента, когда новая религия была признана и обрела
гражданские права и силу, с того самого момента, когда христианин смог
поднять голову и ходить открыто и безбоязненно по улицам, с этого времени мы
видим его занятым преследованием приверженцев других культов - язычников,
иудеев и еретиков. Хотя христианство было лишь в начале четвертого столетия
своего существования, оно не только распространилось неудержимо и мощно
вопреки репрессивным мерам, принимаемым против него, но уже начинало
познавать внутренние распри и расколы. Современники считали, что количество
раскольнических сект в христианстве в четвертом веке превысило девяносто.
Самой известной из них была секта александрийского священника Ария,
который отрицал, что Христос был Богом во плоти (то есть не был единосущен
Богу-Отцу, поскольку сотворен им), считая его не более чем вдохновенным
пророком, первым и достойнейшим из сынов человеческих. Эта доктрина, уже
осужденная синодом17 , собравшимся в 321 году в Александрии, получила столь
широкое распространение, что I Вселенский собор в Никее, объявивший это
течение еретическим, был созван специально для борьбы с ним. Кроме того, в
Никейском кредо, действующем и по сей день, был строго определен и
сформулирован "символ веры"19 мы можем почерпнуть кое-что об опустошениях,
произведенных при этом среди языческого крестьянского населения. Проживая
вдали от крупных центров, в которых восторжествовали новые доктрины, они
оказались лишенными старых богов, ничего не зная о новом. Их затруднительное
положение было гораздо более бедственным, чем положение ариаканцев,
манихеистов, донатистов и прочих еретиков, против которых были направлены
подобные указы.
Именно в это время впервые мы обнаруживаем титул "Инквизитор веры" в
первом законе (статьяIX"Кодекса" Феодосия) , провозгласившем смертную казнь
в наказание за ересь. Именно теперь мы встречаем Великого Августина из
Тагаста - гения, порожденного церковью, отринувшего свободу вероисповедания
вопросом "Quid est enim pejor, mors anim quam libertas erroris?" ("Неужели
спокойствие смерти хуже, чем распутство заблуждения?" (лат.) ) и энергично
потребовавшего смертной казни еретикам на том основании, что это - акт
милосердия, призванный спасти остальных от вечных мук, уготованных всем
впавшим в ересь. Точно так же он одобрил декреты о смертной казни для любых
последователей многобожия, которое лишь несколько поколений назад было
официальной религией Римской империи.
Именно Августин - о нем справедливо сказано, что "со времени апостолов
не было человека, более щедро привившего Церкви свой дух" - в своем
чудовищном рвении, пользуясь потрясающей аргументацией, рожденной его
недюжинным интеллектом, изложил руководящие принципы гонений, которые
"работали" в течение приблизительно пятисот последующих лет.
"Он был, - утверждает Леки, - самым верным и восторженным защитником
всех тех учений, которые рождаются в умах, склонных к преследованиям".
Однако, сколь бы далеко не заходила в своих притеснениях церковь,