"Рафаэль Сабатини. Вечера с историком" - читать интересную книгу автора

изорвала листок в клочья, но дон Родриго проворно схватил девушку за
запястья и держал будто в тисках, на миг забыв о текущей в ее жилах голубой
крови. Король Филипп был суровым правителем, беспощадным к смутьянам, и дон
Родриго знал, что если он позволит уничтожить драгоценное письмо, прощения
не будет.
Уступив его физическому и душевному превосходству, Анна отдала обрывки
и признала, что письмо написала она.
- Как настоящее имя человека, называющего себя кондитером и состоящего
с вами в таких вот отношениях? - осведомила присутствовавший при беседе
судья.
- Дон Себастьян, король Португалии, - ответила девушка и присовокупила
к этому признанию рассказ о побеге юноши из Алькасер-ель-Кебира и его
последующих странствиях в поисках искупления вины.
Дон Родриго отбыл, не зная, что ему думать и во что верить. Он был
твердо убежден, что пришла пора поведать обо всем королю Филиппу. Его
Католическое Величество был глубоко возмущен. Он немедленно отправил в
Мадригал уполномоченного инквизиции с приказом тщательно разобраться в деле
и повелел не выпускать Анну из кельи, а прислугу ее арестовать.
Для верности Эспинозу перевели из Вальядолида в тюрьму
Медина-дель-Кампо, куда его доставили в карете под конвоем аркебузиров.
- К чему везти простого кондитера с такими почестями? - шутливо
спрашивал он своих стражей.
В карете вместе с Эспинозой ехал солдат по имени Серватос - человек,
повидавший мир. Разговорившись с узником, он обнаружил, что тот одинаково
свободно владеет как французским, так и немецким языками. Но стоило
Серватосу обратиться к нему по-португальски, как пленник тотчас же заметно
смутился и ответил, что не говорит на этом языке, хотя и бывал в
Португалии.
Всю зиму продолжались допросы. Трое главных подследственных сменяли
друг друга, и разговоры с ними приводили к одним и тем же результатам.
Уполномоченный инквизиции допрашивал принцессу и отца Мигеля, дон Родриго
занимался Эспинозой. Но из пленников так и не удалось вытянуть ничего
такого, что помогло бы делу или рассеяло бы тайну.
Принцесса давала правдивые показания, но по мере того, как расспросы
становились все более настойчивыми, а подчас и оскорбительными, к ее
искренности начала примешиваться изрядная доля возмущения. Она настаивала
на том, что дон Себастьян был не кем иным, как доном Себастьяном, и писала
Эспинозе пылкие письма, призывая открыть свое подлинное имя, утверждая, что
пришло время сбросить личину.
Но кондитера не трогали эти отчаянные призывы. Он твердил свое: "Я -
Габриель де Эспиноза, кондитер из Мадригала". Однако поведение этого
человека и окутывавшая его атмосфера таинственности уже сами по себе
опровергали это клятвенное заявление. Дон Родриго уже убедился, что
арестованный никак не мог быть настоятелем монастыря в Крату. Он искусно
лавировал, уклоняясь от каверзных вопросов опытного судьи, и проявил
большую осторожность, дабы не навредить своим товарищам по несчастью. Он
отрицал, что когда-либо выдавал себя за дона Себастьяна, хотя и признавал,
что отец Мигель и принцесса почему-то полагали, будто бы он и есть
исчезнувший принц.
В ответ на вопрос о родителях Эспиноза сделал невинные глаза и заявил,