"Рафаэль Сабатини. Вечера с историком" - читать интересную книгу автора

всех своих пеших ратников, а каждого пленного русского, сражавшегося на его
стороне, безжалостно вешали по приказу Бориса.
Надежда оживала в его сердце, но шли месяцы, напряженность не
разряжалась, и надежда эта вновь поблекла, а застарелые язвы прошлого
продолжали саднить, разъедая душу и подрывая силы царя. Кошмар Лжедмитрия
преследовал его, желание узнать, кто он такой, не давало покоя, но царь
никак не мог разгадать эту головоломку. Наконец, как-то апрельским вечером
он послал за Смирновым-Отрепьевым, чтобы снова расспросить его о
племяннике. На этот раз Отрепьев пришел, трепеща от страха: несладко быть
дядькой человека, доставляющего столько треволнений великому правителю.
Борис вперил в Отрепьева испепеляющий взгляд своих налитых кровью
глаз. Его круглое бледное лицо осунулось, щеки отвисли, а дородное тело
царя утратило былую силу.
- Я призвал тебя для нового допроса, - сообщил царь. - Речь пойдет об
этом нечестивце, твоем племяннике Гришке Отрепьеве, о монахе-расстриге,
объявившем себя царем Московии. Уверен ли ты, раб, что не дал маху? Уверен
или нет?
Зловещая повадка царя, свирепое выражение его лица потрясли Отрепьева,
но он нашел в себе силы ответить:
- Увы, твое высочество, не мог я ошибиться. Я уверен.
Борис хмыкнул и раздраженно поерзал в кресле. Его наводящие ужас глаза
недоверчиво смотрели на Отрепьева. Разум царя достиг того состояния, в
котором человек уже никому и ничему не верит.
- Врешь, собака! - злобно зарычал Борис.
- Твое высочество, клянусь...
- Врешь! - заорал царь. - И вот тебе доказательство. Признал бы его
Сигизмунд Польский, будь он тем, кем ты его называешь? Разве не подтвердил
бы Сигизмунд мою правоту, когда я разоблачил монаха-расстригу Гришку
Отрепьева, будь я действительно прав?
- Братья Нагие, дядья мертвого Дмитрия... - начал было Отрепьев, но
Борис вновь оборвал его.
- Они признали его после Сигизмунда и после того, как я послал
обличительную грамоту, да и то не сразу, а спустя долгое время, - заявил
царь и разразился проклятиями. - Я утверждаю, что ты лжешь! Как смеешь ты,
раб, хитрить со мной? Хочешь, чтобы тебя вздернули на дыбу и разорвали на
части, или добром правду скажешь?
- Государь! - вскричал Отрепьев, - я верно служил тебе все эти годы.
- Говори правду, раб, если надеешься сохранить шкуру свою! - загремел
царь. - Всю правду об этом твоем грязном племяннике, если он на самом деле
племянник тебе!
И Отрепьев в великом страхе наконец-то, выложил всю правду.
- Он мне не племянник, - признался боярин.
- Не племянник?! - в ярости взревел Борис. - Так ты посмел солгать
мне?
Ноги Отрепьева подломились. Он в ужасе рухнул на колени перед
разгневанным царем.
- Я не солгал... Не то, чтобы совсем уж солгал. Я сказал тебе
полуправду, государь. Звать его Гришка Отрепьев. Под этим именем его знают
все, и он на самом деле монах-расстрига и сын жены брата моего, как я и
говорил.