"Эрнесто Сабато. О героях и могилах " - читать интересную книгу автора

- Я так страдал с нею, что не раз был на грани самоубийства.
"И все же, при всем этом, даже зная заранее, что со мною произойдет, я
бы побежал за ней".
"Разумеется, - подумал Бруно. - И кто из мужчин, мальчик или взрослый,
глупый или мудрый, не поступил бы так же?"
- Она завораживала меня, - добавил Мартин, - как мрачная пропасть, и
если я впадал в отчаяние, то именно потому, что я ее любил и нуждался в
ней. Ведь то, к чему человек равнодушен, не может довести до отчаяния.
Он надолго задумался, потом снова вернулся к своей навязчивой теме: он
стремился вспомнить (попытаться вспомнить) минуты, проведенные с нею, как
влюбленные перечитывают хранимое в кармане старое любовное письмо, когда
тот, кто его написал, ушел навсегда; и, как строки письма, воспоминания
ветшали и стирались, целые фразы терялись в складках души, выцветали
чернила и с ними дивные, магические слова, порождавшие чары. И тогда
приходилось напрягать память, как, бывает, напрягаешь зрение, приближая к
глазам измятый, пожелтевший листок. Да, да, она его спросила, где он живет,
и при этом сорвала травинку и стала жевать ее (это ему запомнилось очень
четко). А потом спросила, с кем он живет. С отцом, ответил он. И после
минутного колебания прибавил, что и с матерью. "А чем занимается твой
отец?" - спросила тогда Алехандра, на что он ответил не сразу, но потом все
же сказал, что отец у него художник. Однако на слове "художник" голос его
чуть изменился, прозвучал как-то надтреснуто, и Мартин испугался, что это
может привлечь ее внимание, как непременно привлек бы внимание прохожих
человек, шагающий по стеклянной крыше. И Алехандра действительно заметила
что-то странное в его тоне - потому что наклонилась к нему и внимательно на
него посмотрела.
- Ты покраснел, - заметила она.
- Я? - удивился Мартин.
И как всегда бывает в таких случаях, покраснел еще сильней.
- Да что с тобой? - допытывалась она, перестав жевать стебелек.
- Со мной? Ровно ничего.
Наступила недолгая пауза, потом Алехандра растянулась навзничь на
траве, опять занявшись стебельком. А Мартин, наблюдая за сражением
крейсероподобных ватных облаков, думал, что ему, собственно, нечего
стыдиться неудач отца.
Донесся с Дарсены гудок парохода, и Мартин подумал: "Coral Sea 1,
Маркизские острова". Но сказал другое:
- Алехандра - редкое имя.
- А твоя мать? - спросила она.
Мартин сел и принялся обрывать травинки вокруг. Обнаружил камешек и
стал изучать его с видом геолога.
- Ты меня не слышишь?
- Слышу.
- Я спросила про твою мать.
- Моя мать, - ответил Мартин еле слышно, - клоака.
Алехандра привстала, опершись на локоть и пристально глядя на него.
Мартин не сводил глаз с камешка и молчал, крепко сжимая челюсти и думая
"клоака, матьклоака". Потом прибавил:
- Я всегда был ей помехой. С самого рожденья. Он чувствовал себя так,
будто в душу ему под