"Эрнесто Сабато. О героях и могилах " - читать интересную книгу автора

парусами, плывет по широкой реке, с виду спокойной, однако могучей и
таинственной. Плывет в сумерках. Местность вокруг пустынна и безмолвна, но
можно было догадаться, что в лесу, который поднимался стеной по обе стороны
реки, шла скрытая, полная опасностей жизнь. Внезапно он вздрогнул от
голоса, прозвучавшего как бы из чащи. Он не мог разобрать, что говорят, но
знал, что обращаются к нему, к Мартину. Он хотел подняться, но что-то ему
мешало. И все же он силился встать, потому что загадочный и далекий голос
звал его все более настойчиво и (теперь он это понимал), очень тревожно,
словно бы кто-то находился в ужасной опасности и он, Мартин, только он, мог
того человека спасти. Он пробудился в тревоге, весь дрожа, и чуть не
подпрыгнул на скамье. То была она.
Она трясла его и со своим резким смехом приговаривала:
- Вставай же, соня.
Испуганный и ошарашенный тем, насколько отчаянный, страстно зовущий
голос его сновидения не вязался с обликом этой веселой, беспечной
Алехандры, он не мог выдавить из себя ни слова.
Она нагнулась, подняла с земли несколько листов, слетевших со скамьи,
пока он спал.
- Уверена, что хозяин этого заведения не Молинари, - заметила
Алехандра, смеясь.
- Какого заведения?
- А того, где тебе дают работу, дурачок.
- Это типография Лопеса.
- Все равно какая, но только, конечно, не Молинари.
Он ничего не понял. И как потом не раз в подобных случаях, Алехандра
не трудилась пояснять свои слова. Он себя чувствовал - заметил Мартин, -
как плохой ученик перед насмешливым учителем.
Мартин сложил листы корректуры, и это механическое занятие помогло ему
немного справиться с волнением, вызванным встречей, которой он столь
нетерпеливо ждал. И опять-таки, как много раз впоследствии, его молчание и
неспособность вести разговор восполнялись Алехандрой, всегда или почти
всегда угадывавшей его мысли.
Она взъерошила ему волосы рукою, как взрослые обычно ерошат детям.
- Я тебе говорила, что мы опять встретимся. Помнишь? Но я же не
сказала - когда.
Мартин взглянул на нее.
- Может, я тебе сказала, что мы увидимся скоро?
- Нет.
И вот так (говорил Мартин) началась эта ужасная история.
Все было необъяснимо, непредсказуемо. Они встречались в самых нелепых
местах, вроде холла Провинциального банка или моста Авельянеда. И в любое
время, хоть в два часа ночи. Все было неожиданно, ничего нельзя было
предвидеть или объяснить: ни ее веселых минуток, ни ее ярости, ни дней,
когда она, встретясь с ним, не открывала рта - так и уходила. Ни ее
длительных исчезновений. "И все равно, - говорил Мартин, - это была самая
чудесная пора моей жизни". Но он понимал, что долго это не протянется, все
было слишком по-сумасшедшему, было - я это вам уже говорил? - как взрывы
нефтяных цистерн в ночную бурю. Хотя иногда, очень-очень редко, она,
казалось, рядом с ним отдыхала, словно она была больная, а он был санаторий
или солнечное место в горах, где она могла наконец прилечь в тишине. А то