"Юрий Рытхеу. Метательница гарпуна" - читать интересную книгу автора

было испытать человеку, сочинившему такую музыку, ставшую выражением
печали многих и многих людей! В ней так явственно слышно обыкновенное
человеческое рыдание, плач по ушедшим сквозь облака... Вспомнилась
мать. Когда она умерла, ее положили на голую землю - так хоронили
чукчей всегда. На слегка припорошенной снегом земле лежало
человеческое тело, бывшее живое тело. Маша хмурилась, сдерживая слезы,
не в силах отвести глаза от плоско лежащих складок кожи, когда-то
бывших тугими грудями, полными теплого материнского молока...
И вот сегодня она опять на похоронах. Похоронная процессия
показалась на деревянном анадырском мосту через Казачку. Бедный мост!
Сколько помнит его Мария Тэгрынэ, он всегда находился в плачевном
состоянии. Строились новые дома, поднялись невиданные для Чукотки
производственные корпуса, теперь строится птичник, где будет столько
кур, сколько сидит кайр на птичьем базаре у мыса Дежнева, а древний
мост через Казачку только время от времени чинят, латают и тут же
разрушают, проезжая по нему на гусеничных транспортерах и тяжелых
самосвалах.
Сейчас по мосту одна за другой следовали машины, украшенные
зелеными ветвями и венками. Похоронный кортеж протянулся в длину
настолько, что, когда головная машина, на которой стоял гроб с
останками первого председателя ревкома Мандрикова, поравнялась уже со
зданием окружного исполкома, конца людскому потоку еще не было видно,
хвост процессии терялся где-то у старого здания педагогического
училища. И опять, как вчера, будто по команде, умолк грохот над,
причалами морского порта. Остановились краны и лебедки, заглушили
двигатели плывшие по лиману катера и шхуны, замерли самые шумные в
Анадыре механизмы, вбивающие сваи в вечную мерзлоту под фундаменты
новых домов. Только музыка плакала над притихшим городом.
Две старушки чукчанки встали рядом с Машей. Они близоруко
всматривались в процессию. Потом одна со вздохом произнесла:
- Наргынэн хорошо провожает - небо чистое, будто и не порог зимы.
- За народ люди пострадали, - значительно кивнула вторая и
выжидательно посмотрела на Машу.
Маша тоже кивнула.
- Это правда, - сказала она по-чукотски.
- Так ты наша! - обрадованно произнесла старушка, стрельнув
бойким взглядом по ее красным резиновым сапожкам и дорогой кофте. -
Такая сейчас молодежь: посмотришь - и не отличишь, из яранги вышел
человек или откуда с материка приехал.
- Меня-то уж трудно спутать с теми, кто родился на материке, -
улыбнулась Маша, представив свое лицо, каким видела его каждое утро в
зеркале. Широкое, скуластое, и вдобавок на щеке легкая татуировка,
сделанная отцом, когда она только появилась на свет и еще не имела
русского имени, а звалась просто Тэгрынэ.
Почему ее назвали так? Сколько помнила себя Маша, вокруг нее
никто не метал гарпунов; главным оружием оленного человека были аркан
и остро отточенный нож, с легким, тупым звуком вонзаемый в сердце
поверженного оленя. А гарпун - оружие морское, разящее чудовищных
зверей - моржей и китов, которых Маша видела только в тревожных снах,
когда осенний ветер трепал замшевые полотнища яранги...