"Юрий Рытхеу. Метательница гарпуна" - читать интересную книгу авторабыло испытать человеку, сочинившему такую музыку, ставшую выражением
печали многих и многих людей! В ней так явственно слышно обыкновенное человеческое рыдание, плач по ушедшим сквозь облака... Вспомнилась мать. Когда она умерла, ее положили на голую землю - так хоронили чукчей всегда. На слегка припорошенной снегом земле лежало человеческое тело, бывшее живое тело. Маша хмурилась, сдерживая слезы, не в силах отвести глаза от плоско лежащих складок кожи, когда-то бывших тугими грудями, полными теплого материнского молока... И вот сегодня она опять на похоронах. Похоронная процессия показалась на деревянном анадырском мосту через Казачку. Бедный мост! Сколько помнит его Мария Тэгрынэ, он всегда находился в плачевном состоянии. Строились новые дома, поднялись невиданные для Чукотки производственные корпуса, теперь строится птичник, где будет столько кур, сколько сидит кайр на птичьем базаре у мыса Дежнева, а древний мост через Казачку только время от времени чинят, латают и тут же разрушают, проезжая по нему на гусеничных транспортерах и тяжелых самосвалах. Сейчас по мосту одна за другой следовали машины, украшенные зелеными ветвями и венками. Похоронный кортеж протянулся в длину настолько, что, когда головная машина, на которой стоял гроб с останками первого председателя ревкома Мандрикова, поравнялась уже со зданием окружного исполкома, конца людскому потоку еще не было видно, хвост процессии терялся где-то у старого здания педагогического училища. И опять, как вчера, будто по команде, умолк грохот над, причалами морского порта. Остановились краны и лебедки, заглушили Анадыре механизмы, вбивающие сваи в вечную мерзлоту под фундаменты новых домов. Только музыка плакала над притихшим городом. Две старушки чукчанки встали рядом с Машей. Они близоруко всматривались в процессию. Потом одна со вздохом произнесла: - Наргынэн хорошо провожает - небо чистое, будто и не порог зимы. - За народ люди пострадали, - значительно кивнула вторая и выжидательно посмотрела на Машу. Маша тоже кивнула. - Это правда, - сказала она по-чукотски. - Так ты наша! - обрадованно произнесла старушка, стрельнув бойким взглядом по ее красным резиновым сапожкам и дорогой кофте. - Такая сейчас молодежь: посмотришь - и не отличишь, из яранги вышел человек или откуда с материка приехал. - Меня-то уж трудно спутать с теми, кто родился на материке, - улыбнулась Маша, представив свое лицо, каким видела его каждое утро в зеркале. Широкое, скуластое, и вдобавок на щеке легкая татуировка, сделанная отцом, когда она только появилась на свет и еще не имела русского имени, а звалась просто Тэгрынэ. Почему ее назвали так? Сколько помнила себя Маша, вокруг нее никто не метал гарпунов; главным оружием оленного человека были аркан и остро отточенный нож, с легким, тупым звуком вонзаемый в сердце поверженного оленя. А гарпун - оружие морское, разящее чудовищных зверей - моржей и китов, которых Маша видела только в тревожных снах, когда осенний ветер трепал замшевые полотнища яранги... |
|
|