"Юрий Сергеевич Рытхэу. Айвангу " - читать интересную книгу автора

светились примороженными окнами.
Сэйвытэгин крепко вбил остол в снег и поднял сына на руки. Он внес его
в приемный покой, навстречу людям в белых халатах.
Сэйвытэгин посадил сына на клеенчатый диван и стал помогать ему
раздеваться: развязал малахай и стянул меховую шапку с головы. Но что это?
Иней на голове? Сэйвытэгин дрожащей рукой провел по волосам сына, пытаясь
смахнуть с них белизну. Но это был не иней...


4

Доктор Моховцев сказал, что операция прошла успешно. Айвангу
ампутировали ступни, и он быстро поправлялся, томясь ожиданием, когда за
ним. приедут из Тэпкэна. Наступила весна, дружная, горячая. Еще не успел в
низинах стаять снег, а реки, уже набухшие талой водой с южных склонов гор,
тронулись.
Со дня на день вскроется море и начнется весенняя морская охота. А
Сэйвытэгин бригадир вельбота. Значит, придется дожидаться лета, когда
смолкнут выстрелы в море, а моржи уйдут кормиться на богатые жирными
моллюсками северные отмели.
По охотничьей привычке Айвангу и в больнице просыпался на рассвете. А
весной рассветает рано: не успеет ночная мгла окончательно победить день,
как уже наступает утро. А тут еще окна. Два огромных окна, выходящих на
залив. Первые дни они угнетали Айвангу. Ему все казалось, что от стекла
несет холодом, хотя в палате жарко топилась печь. Все-таки он не выдержал и
попросил перенести кровать подальше от окон, поближе к теплой кирпичной
стенке.
В палате сначала лежали втроем: Айвангу, русский доктор с северного
побережья Саша Конников и пожилой пастух из Амгуемской тундры Кытывье,
которого изрезал ножом хозяин. Кытывье только стонал и не разговаривал. Но
однажды ночью он позвал Айвангу и сказал:
- Я умираю.
Он произнес эти слова спокойно, будто хотел сказать: "Я иду гулять".
Айвангу крикнул врача. Пришел доктор Моховцев, подержал кисть пастуха в
своей руке и спокойно, почти таким же голосом, что и Кытывье, произнес:
- Он умер.
Только эти слова он сказал по-русски.
- Не может быть! - воскликнул Айвангу. - Он только что со мной
разговаривал!
- Он умер, - с прежним спокойствием повторил доктор Моховцев. - Сердце
его остановилось.
Тело умершего унесли, но еще долго незримо присутствовал он в палате,
вызывая у Айвангу беспокойные мысли. Разум говорил, что Кытывье теперь нет,
а казалось, что он просто ушел в другой мир, отделенный от реального
непроницаемой черной стеной, от которого и сам Айвангу недавно был так
близок.
Теперь в палате остались вдвоем. Доктор Конников кашлял кровью. Сначала
Айвангу не верил, что Конников доктор. Это было так неправдоподобно: быть
доктором, которому ничего не стоит отрезать ногу или вспороть живот человеку
и снова его зашить, как порванный торбас, и вдруг болеть и кашлять, сгибаясь