"Алексей Рыбин. Фирма" - читать интересную книгу автора

Митя слушал Стадникову с возрастающим удивлением.
- Так достал, - продолжала Ольга, - так достал... Сил моих больше не
было. Я уже и в самом деле думала - все, жизнь кончена. Вот в этот раз он
уехал - я же без копейки осталась. Все пять штук, что он от вас получил...
он мне их только показал и сразу дури накупил. Еще хвастался - во, говорил,
сколько. Надолго теперь. Теперь, говорил, буду жить без забот. Только руку,
говорит, протяни, и все рядом. Гений хуев! Ненавижу! Если бы ты знал, Митя,
как я его ненавидела!
Матвеев на этот раз сам взял бутылку и налил себе полный стакан. Водка
подошла к концу, и он понял, что ему действительно придется бежать за новой
бутылкой.
Стадникова, кажется, не обратила внимания на его манипуляции. Она
увлеклась и говорила, все больше распаляясь, вываливая на голову
ошеломленного Мити такие интимные подробности, которых он не то чтобы не
ожидал услышать от нее, да еще в такой день, - он вообще не думал, что
женщина может вот так запросто делиться подобными вещами с посторонним
мужчиной, не краснея и ничуть не смущаясь.
- Грязный, вонючий, липкий, потел вечно... Спать с ним - знаешь, как
было? Я уже в другую комнату ухожу, вонь стоит рядом с ним такая - не то что
заснуть, вздохнуть нельзя. Еще и пердит все время, когда пьяный. Перднет и
смеется. Если может еще смеяться, конечно. Как же - мы ведь рок-звезда! Нам
ведь ваши плебейские условности чужды. Такой... принц и нищий в одном лице.
А изо рта как у него воняло! Даже страшно вообразить себе такое... такой
запах, если это вообще можно запахом назвать! Помойка розами пахнет после
его пасти. Зубы все гнилые, только черные корни торчат. К врачам боялся
идти. Ждал, мудак, пока сами выпадут. А куда они, на хуй, выпадут? Вот я и
нюхала столько лет. Он, когда еще на средней дозе был, целоваться лез, любил
это дело. На большее-то его уже не хватало.
- В смысле? - не удержался Матвеев. История, которую рассказывала
Ольга, начинала его всерьез интересовать.
"Жалко я не журналист, - подумал он. - Такой материалище! Куманский
удавился бы от зависти. Душу продал бы черту, чтобы такое услышать. Это же
его тема. Чернушка с порнушкой. Хотя у него и так давным-давно душа продана,
куплена, заложена и перезаложена".
- ...Трахаться уже не мог последние несколько лет. Дай бог, если раз
месяца в два у него что-то получалось, так потом он неделю гоголем ходил,
считал, что я молиться на него за это должна. За то, что он пять минут на
мне поерзал, зубами поскрипел, повыл и отвалился спать - за это я ему,
понимаешь, ноги мыть и воду пить...
- Зубами поскрипел, - повторил Матвеев.
- Ха! Да он ими всю жизнь скрежетал! Не человек, а какой-то Железный
Дровосек! Глисты, думаю, у него были. Это ему очень пошло бы. Как раз для
завершения образа. Он же руки не мыл. Придет в жопень пьяный, жрет всякую
гадость. Когда денег совсем не было, бычки на лестнице докуривал за
соседями.
- Хм, а так и не скажешь, - покачал головой Матвеев.
- Конечно, не скажешь! Вы же его видели на сцене, причесанного-умытого.
Он себя-то, любимого, подавал всегда как надо. Может быть, даже чересчур.
- Это было, согласен, - кивнул Матвеев. - Понтов у Василька было хоть
отбавляй.