"Алексей Рыбин, Виктор Беньковский. Ослепительные дрозды " - читать интересную книгу автора

Полянского стремительно улучшалось.
Одной из основных черт его характера был здоровый авантюризм и он любил
бросаться очертя голову в неизвестность, не пугался ее, а, напротив. получал
удовольствие от процесса познания неведомых до поры сторон окружающей
действительности.
И хотя свидание с кегебешником было мало похоже на поездки автостопом в Азию
или в Сибирь, что практиковал Полянский уже несколько лет, но элемент
неизвестности и непредсказуемости будоражил, вбрасывал в кровь адреналин и, как
ни странно, не оставлял места банальному страху.
Ему не хотелось думать о том. как он будет выкручиваться, ловчить и стараться
выйти из столкновения с Органами с минимальными потерями, а то, глядишь, и вовсе
без потерь. А то - если вспомнить принцип, исповедуемый Томом Сойером, принцип
покраски забора, когда тяжелый, изнурительный и ненужный тебе труд превращается
в легкий, необременительный и веселый способ заработка, то, вполне возможно, что
с этой беседы можно будет даже что-то поиметь для себя лично. Например -
информацию о том, кто же из его непосредственного окружения является стукачом.
Они ведь есть, наверняка есть, их не может не быть.
Кто угодно может оказаться стукачом, любого могут подловить и поставить перед
выбором - либо крупные, очень крупные неприятности, либо - вполне спокойное,
тихое существование, вот это самое пресловутое чувство защищенности, которое
испытывал сейчас Полянский - ни менты тебя не заберут, ни дружинники не
пристанут. Точнее, пристать-то могут, но тут же отстанут. И не каждый способен
сделать выбор в пользу неприятностей.
Стукачом может быть и молодой пьяница Огурец, и Леков, вечно таскающийся с
марихуаной в кармане, совершенно, кажется, чуждый конспирации беспредельщик. Кто
угодно. Такая сучья жизнь.
Полянский посмотрел на часы - дешевая "Ракета" на истершемся, готовом
порваться ремешке болталась на худом запястье - и решил, что имеет полное право
похмелиться.
В распивочной на углу Чайковского не было никого. Точнее, один посетитель
имелся - низкорослый мужичок в бесформенном сером пальто стоял, отвернувшись от
мира, упершись тяжелым, что ощущалось даже со спины, взглядом в стену, держа в
одной руке стаканчик с водкой, в другой - бутерброд с холодной котлетой.
Полянский пошарил в кармане куртки, вытащил горсть мелочи, посчитал
наличность - хватало как раз на такой же набор.
"Прекрасный легкий завтрак", - вспомнил он фразу, прочитанную когда-то в
одной из московских пивных.
"О чем же это было написано? - подумал он, поднося ко рту стаканчик с водкой.
- И почему - в пивной? Издевательство прямо, какое-то. Легкий завтрак...".
- Так, документики попрошу, - Полянский едва успел проглотить водку, как
веселый голос за спиной прервал неспешное течение его мыслей.
- Документики, граждане приготовили.
Полянский, не оборачиваясь на, хотя и произнесенный легкомысленным тоном, но
вполне властный призыв, откусил кусок котлеты, поставил стаканчик на
потрескавшуюся от старости или от горя мраморную столешницу и только после этого
неторопливо повернул голову.
Обычное дело. Двое милиционеров в форме, двое штатских
отвратительно-комсомольской наружности.
- Давай, давай, - сказал Полянскому один из штатских. Он был явно моложе
Алексея, но выглядел солидней - в своем черном толстом пальто, меховой шапке и