"Алексей Рыбин, Виктор Беньковский. Ослепительные дрозды " - читать интересную книгу автора

информация, просочившаяся в коридор могла обернуться для Алексея крупными
неприятностями.
Именно в те секунды, когда Полянский, откинув зеленый бархат, толкал белую,
сухую, покрытую толстым слоем краски дверь, именно тогда обрушивался на него
град неопровержимых доказательств его собственной ничтожности, бессмысленности
бытия собственного, бытия вообще и, соответственно, его, бытия, мерзости.
Полянский в эти минуты казался себе мерзавцем такого пошиба, что места для
него не находилось ни в одном из описанных в художественной литературе вариантов
ада. Приближаясь к коммунальному туалету Алексей пролетал мимо счастливых,
практически безгрешных весельчаков-сладострастников, почивавших на лаврах во
втором, согласно классификации Данте, круге ада. Как бы он хотел быть
беззаботным, недалеким ебарем, этаким душкой-сладострастником чтобы составить
компанию людям известным, можно сказать, знаменитым, симпатичным и
изобретательным - Клеопатре, Ахиллу, Елене Прекрасной.
Но куда ему в дружки к Елене Прекрасной, ничтожеству, подлому трусу,
уродливому близорукому бездельнику, алкашу и жадине, имеющему знания и не
желающему ими воспользоваться - ладно бы, для чьей-то там пользы, а даже для
своей, даже свои дела поправить - и то руки не доходят. Лень, мать ее так...
Нет, не место ему рядом с Парисом, Тристаном и Ахиллом.
Полянский проходил коридором, стены которого были оклеены древними,
отвратительно пыльными коричневыми обоями с каким-то диким рисунком, выходил на
кухню, сверкающую мутной синевой тошнотворного цвета "морской волны" и летел,
летел вниз, а вслед ему презрительно морщились скупцы, самоубийцы, расточители,
насильники над собой и своим состоянием, насильники просто над собой, или
содомиты, тираны, убийцы, разбойники, лихоимцы, мшелоимцы, сводники и
обольстители, льстецы, святокупцы, зачинщики раздора, прорицатели, лицемеры и
воры, фальшивомонетчики и предатели, все те, кто имел свое место, хотя бы и в
аду, но не было места в строгой иерархии грешников для Полянского - столь мерзок
он был, столь не подходил он к строгому порядку вселенной, столь глубока была
пучина порока, гнездившегося в нем, что не принимали его в свой круг самые
отпетые негодяи.
Так думал Полянский, открывая дверь туалета, делая последний шаг и склоняясь
над треснувшим, всегда, стараниями соседей, воняющем хлоркой, унитазом.
Вот тогда-то съеживание достигало максимального, а, точнее, минимального
уровня. На протяжении всего пути от постели до туалета Алексей физически ощущал,
как уменьшается в размерах. Ему хотелось спрятаться, укрыться от самого себя,
самого страшного судьи и прокурора, не принимающего никаких апелляций и
категорически объявляющего - "Обжалованию не подлежит!". Когда перед глазами
Полянского возникал неровный, с сюрреалистическим узором солевых отложений овал
унитаза Алексей чувствовал себя кем-то вроде муравья. Или - клопа. Немудрено,
что очки с носа сползают. Еще не то сползет с носа клопа. Оттого на носу у
клопов, практически, ничего и нет. Кроме хоботка. И хоботок этот все время, ну,
когда клоп не спит веками, все время чего-то жаждет. Выпивки, например. Сангрии.
Кровавого, такого, винца... Так, ведь, нету Сангрии. Приходится Агдамом себя
поддерживать. Хоботок вымачивать...
Телефонный звонок застал Полянского в тот момент, когда он уже миновал
собственную дверь, но до кухни еще не добрался, то есть, находился примерно
между седьмым и восьмым кругами ада, то есть, пытался найти свое место между
насильниками и сладострастниками.
Незнакомый абонент же, сам того не желая, облегчил проблему выбора