"Святослав Юрьевич Рыбас. На колесах" - читать интересную книгу автора

Мария Макаровна усмехнулась: "А ты?" - "Ну что я?" - отмахнулся Никифоров.
Но она наседала, принудила ответить: "Неохота мараться". И тогда Макаровна с
укором произнесла: "Хоть я тебя не рожала, а все ж я тебе мать - потому что
мы похожи".
То, что Никифоров хотел разрешить наверняка, на самом деле можно было
разрешить лишь приблизительно, ответив на единственный вопрос: "Мог ли
Губочев стать преступником?" Судя по военному прошлому, вряд ли стоило так
думать. Судя по рассказу Журкова о вывозке списанного бензина - тоже.
Что ж, пошли дальше. Рассказ несложно проверить: следователь
Подмогильный прежде работал в ОБХСС и в прокуратуру перешел не очень давно.
Не исключалось, что он даже занимался тем делом. Никифоров позвонил и, не
тратя времени на окольный разговор, спросил:
- Несколько лет назад из автопарка пропал списанный бензин, кто вел
дело?
- Не помню. Какой бензин? Я занят, Александр Константинович! Я тебе
перезвоню. - Подмогильный говорил как сквозь зубы.
- Я буквально минуту! - воскликнул Никифоров. - Там был на складе
человек, фамилия Губочев. Гу-бо-чев! Он отдал бензин колхозу. Бесплатно,
чтобы не сжигать. Вспомнил?
- Ты чего кричишь? - ответил следователь. - Я, поди, не глухой. Помню
то дело. Ерунда: не было состава. У меня свидетельница сидит, понял?
- Почему он отдал именно в колхоз? - выпалил Никифоров первое, что
пришло на ум.
- Кажется, тамошний председатель его фронтовой товарищ. Привет. -
Положил трубку.
Никифоров спустился в цех, зашел в склад. Пахло машинным маслом и
деревянными ящиками. Высокие, в три человеческих роста стеллажи были забиты
коробками, ящиками, сумками, железной арматурой. В проходах едва можно было
протиснуться. Если бы кто-нибудь попробовал проверить, что тут есть, он бы
просидел пол-лета. За стеклянной перегородкой, в клетушке, украшенной
золотисто-алыми плакатами "Автоэкспорта", Губочев и девушка-комплектовщица
рылись в картотеке. Сквозь маленькие верхние окна, забрызганные побелкой, на
стол падал солнечный свет; под потолком горели длинные люминесцентные
трубки.
- Доброе утро, - поздоровался Никифоров и выключил электричество. - Не
темно?
Губочев отодвинул ящик, встал. На нем была белоснежная сорочка с
залежалыми складками на груди. К вечеру она наверняка испачкается.
- Ну что, Иван Спиридонович? - Никифорову сделалось неловко. - Ты давно
предлагаешь пломбировать твое хозяйство. Раньше руки не доходили, а теперь,
знаешь, давай-ка начнем. Пломбируй.
- Как? - спросил Губочев.
- Вот так! С сегодняшнего вечера.
- Конечно, ваше право. - Губочев повернулся к своей помощнице, вдруг
быстро заперебиравшей карточки. - Не нашла? Эх ты, чижик... - В его голосе
прозвучал ласковый упрек этой тридцатилетней девушке, плоскогрудой,
угловатой, с изумительно красивым лицом.
Никифоров заметил, что, кроме белой сорочки, на Губочеве новые
темно-синие брюки и бордовые туфли с блестящими пряжками. "Прощальный
парад?" - мелькнуло у него.