"Владимир Рыбаков. Тяжесть " - читать интересную книгу автораему рады, вприглядку можно погреть-ся. В кабине тягача все еще спал салага.
Я разбудил его: - Подъем! Не у тети за пазухой. Фамилия как? - Штымчиков-Тульский. А зачем, я ведь ничего не сделал. - Ну и фамилия... "ничего не сделал". Может, к ордену хочу тебя представить. Сволочь ты, а в морду не получил, значит хорошим солдатом будешь. Чичко, выскочив из будки, заорал: - Подъем! Приготовиться к маршу! Мечта о горячей кружке чая ушла, все бросились к орудиям, взвыли моторы. Вся жизнь, все существование ушло в усилие успеть управиться за десять минут. Калеча белую ткань, нежно покрывающую землю, батарея спустилась с плато и пошла на северо-запад, к границе. Многие не знали этого, кто знал - не понимал, кто понимал - молчал. Разговор с Колей был борьбой слов, теперь гусеницы волокли нас к его смыслу: обязанность или долг? Или когда появится смерть, никто не будет слушать свою совесть, никому не будет нужно... Шли броско и недолго, впереди указывал дорогу утепленный командирский ящик на колесах. По приказу орудия раскинули станины между двумя угрюмыми своей одинаковостью сопочками. Впереди неподалеку маячила в зыбком хрустале воздуха их грядка, лишая глаза простора. Прицел и дальность из КП пришли сразу. Дальность была одиннадцать километров. Ко мне подошел Свежнев. Загородившись стволом и моим телом, он вытащил карту, украденную в штабе. - Смотри. Это точно пункт 3-6. По китайцам бьем, там должна быть их Раздался приказ Чичко: - Приготовиться к ведению огня! Все бросились по местам. - Заряжай! - скомандовал я автоматически, не слыша своего голоса. Впервые доходило, что кусок стали, который Нефедов просовывал в ствол, разрушит дом, осколки его будут резать людей надвое, вырывать грудные клетки, один отсечет, выдыхаясь, голову ребенку, лежащему в колыбели. Стало гадко. Вероятно, картины, являвшиеся Свежневу в эту минуту, были не лучше моих. Он позеленел, тупо глядя на свои пальцы, крутившие винт прицела. Я вытащил из сумки красный флажок, размотал его. Мысли облачались в слова, полные желчи, направленные на Свежнева, но ни горло, ни рот не пропускали их. Теперь не положено. Слова уходили вглубь тела, усиливая свой смысл. - Застава на краю поселка, друг Коля? Или на краю поселка застава? Давай, выполняй свой долг! Я буду - свои обязанности. - И взмахнув флажком, я гаркнул: - Огонь! Шли, весело урча, кумулятивные, осколочные, где-то падали, как могут падать снаряды, не направленные корректировщиком, посланные на авось, на сектор. Боеприпасы тратили щедро. На учениях подобный огонь ведется разве что в присутствии на батарее генеральских погон. Здесь же был обычно скупой командир полка. Он не вылезал из будки, что также было необычным. Большинство ребят только с зубовным скрежетом следило за очередным снарядом, невидимо уносящимся к черту на рога непонятно зачем, оставляя в стволе копоть и прочую мерзость, которую им же придется скоблить не один день. Подошедший Быблев сказал, в сердцах кивая на командирскую будку: - Задали работу. Сколько в парке за чисткой после поля проторчим, не |
|
|