"Владимир Рыбаков. Тяжесть " - читать интересную книгу автора

бутылку. Ну, родился ты в этой Франции, ну, хочешь назад уехать - хоти,
только дослужи хорошо, мне солдат нужен, а ты еще и парень хороший.
Вернешься на гражданку, хоть в Австралию езжай. И Свежневу скажи. Что за
расчет: первые приходите, всегда пятерку получаете, - а бредите всякими
глупостями, не в университете же тебя этому научили. Ты понял? Загружайтесь.
Пока девяностокилограммовые снаряды, уютно ждущие своего часа в ящиках,
ложились на плечи, мысли и загадки вспыхивали в моем черепе: почему он так
заговорил? и про университет откуда он узнал? неужто дело мое из Уссурийска
пришло? почему сейчас? или он решил только теперь сказать? почему?
Нефедов брал по два ящика под мышки и словно прогуливался от склада к
тягачу. С этим весом и я мог довольно спокойно работать, но остальные
сгибались в три погибели или тащили ящики вдвоем. Радовала собственная сила,
заставляла выплескивать из глаз легкое презрение к иному, более слабому.
Рев опоздавших тягачей, пробуравив метель, уже буран, подгонял нас:
осколочные, кумуля-тивные снаряды клались вповалку. Капитан, отметив на
карте место сбора, сказал на прощанье:
- Желаю боевой удачи. Не валяйте дурака.
Мороз лениво отползал к тридцати; распарившись от работы, салаги
расстегнули шинели и жадно ели густо залетающий в рот снег. Отыскав среди
тряпья на складе три сжеванные временем фуфайки, кинул их салагам:
- Хватайте, зелень чертова, да застегнитесь и перестаньте рожи строить,
скоро целовать будете эту вонь.
И завопил в буран уже сидящему в кабине Быблеву:
- Давай! На восток! К границе! Остановишься на пятом километре!
Орудие мячиком прыгало, вертясь в белой мгле позади тягача,
подминающего под себя овраги и мелкие сопки. На этот раз я сел в кузов к
расчету. Все молчали, передо мной на откидной скамье сидел, поджав ноги,
Нефедов, его большое ладное тело находилось в беспрерывном спокойном
напряжении, светлые глаза смотрели ласково.
Я любил Нефедова за спокойствие. Таежник, сын и внук таежника, он
иногда намекал о своей тоске по тишине и шуму тайги. Он рассказывал в
карауле, в часы бодрствующей смены, о своем деде, охотнике за жень-шенем,
корнем жизни и долголетия. Сотни и сотни верст по нечеловеческому краю
деревьев в поисках цветка, мимо которого можно проскользнуть, на который
можно наступить. Только неведомый самому охотнику инстинкт пульсацией крови
или другим внезапным знанием подсказывал: здесь где-то, около... И проходили
в поисках дни, недели, иногда месяцы, пока, если повезет, раздирая счастьем
глаза, появлялся на месте, уже исхоженном и истоптанном, простой на вид
цветок жень-шеня. Многосантиметровый, скрываю-щийся под цветком корень
глубоко извивается в земле. Подобно осторожнейшим археологическим раскопкам,
начиналась кропотливая работа. Добыть корень, не поранив его - искусство,
дающе-еся твердой руке и отсутствию нервов. При этом беречь корень, как
зеницу ока, защищать себя от рыси, медведя-шатуна, а главное - от человека,
от охотников за охотниками корня, выслеживаю-щих и, подождав, пока работа
завершится, убивающих счастливчика.
В конце двадцатых годов после шести месяцев поисков отец Нефедова нашел
скелет своего отца с разрубленным черепом. Он не поверил, что кто-то, отцу
неизвестный, мог подойти со спины и ударить, это было немыслимо. Он
спустился по реке Бире, спрашивая жителей поселков, не видели ли песцовую
шапку такую-то, охотничий нож такой-то. Через год ему повезло, он узнал, что