"Владимир Рыбаков. Тяжесть " - читать интересную книгу авторапартсобрании. Китайцы дрались молча, в руки не брали ни камней, ни палок,
сбитые отползали сами. Они были слабее, но их было гораздо больше: один обхватывал противника сзади, другой бил спереди точно в печень, сваливал. Было ясно, что у них был приказ, в случае чего, не калечить. Я был вторым по силе во взводе после Нефедова, моего заряжающего, для которого девяностокилограммовый гаубичный снаряд был легким усилием разворота плеч. Меня доконал зубодробильный удар в челюсть сухонького желтоватого кулака. Нефедов остался стоять, он дрался спокойно, будто работал, и было видно, что никакого удоволь-ствия он не получает от нудного размахивания руками; поэтому, услышав мой голос, он сразу остановился. Китайцы не настаивали. Ребята вставали: ни одного перебитого ребра, ни одного вывиха, только у меня был выбит коренной зуб, да на лице Нефедова красовался подтек (видно, кто-то высоко подпрыгнул). Китайцы, как раньше, улыбались и прохаживались, но только те, кто остался без царапины, остальные, видимо, спрятались в одном из вагонов. С невольным уважением смотрели мы на эти маски, только начиная догадываться, что это и есть их настоящие лица. Ко мне подошел, держась рукой за правый бок, Коля. Он не говорил, а цедил сквозь зубы: - Ты видел? Ты понял? Их убивать надо. Всех. Пока не поздно. Идиоты, опомнятся, поздно будет. Мне не хотелось думать об этом. Кому нужно, кроме Коли... Банки из расколотого ящика были съедены и вылизаны. Только через минут двадцать на станцию прибыло два грузовика, набитые ребятами во главе с парторгом Рубинчиком. Китайцы не шелохнулись, словно ничего не заметив продолжали работать. Видимо, парторг мучительно искал выхода из глупого вылезавшего из будки. Ребята с автоматами в руках посмеивались после пережитого в пути страха перед неизвестностью. Много плащпалаток накинула на себя ночь, когда прибыла походная кухня, набитая липкой холодноватой кашей. После драки и тушенки, поднявшей нас над ежедневностью, мы отдавали наш паек прибывшим ребятам. Рубинчик разносил в будке лейтенанта, ребята, закинув за спины автоматы, важно бубнили проклятья: - Суки, объявляют боевую тревогу и гонят к границе с пустыми рожками, хрен его знает, положили бы нас всех здесь, как миленьких! Меня прорвало. Что-то грубо узаконенное, ясное без объяснений, то цепкое, во что падает приказ, заговорило ненужными мне словами. Могли быть другие. Они были бы верны, и они бы и лгали, потому что иногда нет мерила для слов. - А что? знал бы, что пойдешь и помрешь... убежал бы? На мой вопрос парень недоуменно пожал плечами: - Брось, сержант, сам знаешь... полаять уж нельзя? Осколки во рту, недавно бывшие зубом, щипали язык. Моторы грузовиков уже звали, а я все смотрел в ту сторону, где на фоне пустых вагонов мутнели фигурки китайцев. Они были близки мне, эти враги, в них было много моего, нашего, и я вновь почувствовал неприязнь к Свежневу. 4 Я приоткрыл глаза. В казарме жила тишина, не слышно было солдатского |
|
|