"Б.А.Рыбаков. О преодолении самообмана (По поводу книги Л.Н.Гумилева "Поиски вымышленного царства")" - читать интересную книгу автора

который якобы и соответствует Диву "Слова о полку Игореве". Но ведь этого
существа в самом тексте летописи нет - там говорится о том, что татарская
знать поклоняется Солнцу, Луне, Земле, дьяволу и находящимся в аду предкам.
Здесь две разных категории объектов поклонения: во-первых, природа (земля и
небо) и, во-вторых, ад и его обитатели с хозяином этого места во главе.
Никакого "земледьявола" нет; он слеплен Гумилевым из конца одной фразы и из
начала другой. А между тем сразу же после всех допущений об Олеге, Бояне и
"земледьяволе" Л.Н. Гумилев переходит к широким выводам: "Итак, мы- подошли
к решению. Несторианство было в XIII в. известно на Руси настолько хорошо,
что читатели "Слова" не нуждались в подробных разъяснениях, а улавливали
мысль автора по намекам" (стр. 326). Эта навязчивая мысль о несторианстве не
дает покоя Л.Н. Гумилеву, и он создает четвертую подпору своей гипотезы или,
лучше сказать, своего "озарения", так как гипотезы строятся на основе
фактов.

Четыре раза (стр. 308, 332, 340, 344) Л.Н. Гумилев пишет о
"паломничестве" Игоря в Киев после возвращения из плена. Паломничество это
не простое. Счастливые читатели ХIII в. понимали сущность его "с полуслова"
(стр. 331): "Например, достаточно было героя повествования, князя Игоря,
заставить совершить паломничество к иконе Богородицы Пирогощей, чтобы
читатель понял, что этот герой вовсе не друг тех крещеных татар, которые
называли Марию "Христородицей", и тем самым определялось отношение к самим
татарам" (стр. 331-332).

В специальном разделе "Паломничество князя Игоря" (стр. 340) автор, не
надеясь на понятливость читателей XX в., раскрывает свое понимание событий
1185 го-. да. Его, Л.Н. Гумилева, удивляет будто бы уловленное им
расхождение в оценке событий летописцем и поэтом: летописец говорит о
тягостях Северской земли и Посемья, а автор "Слова" радуется: "Страны ради,
грады весели". "Кому верить?"-восклицает историк и отвечает сам себе:
"Конечно, летописи!",-а сам переходит к комментированию поэмы:
"Напрашивается мысль, что тут выпад против врагов Богородицы", то есть
против несториан. Четырьмя страницами далее Гумилев снова повторяет свои
разъяснения: "В предлагаемом аспекте находит объяснение концовка "Слова".
Как самое большое достижение излагается поездка Игоря на богомолье в Киев...
Это чистая дидактика: вот, мол, Ольгович, внук врага киевской митрополии,
друга Бояна, "рыскавшего в тропу Трояню", и тот примирился с Пресвятой Девой
Марией, и тогда вся русская земля возрадовалась. И тебе бы, князь Александр,
сделать то же самое - и конец бы поганым! В этом смысл всего гениального
произведения..." (стр. 344). Этот фейерверк имен и толкований требует
разбора по пунктам.

1. Разве Игорь ездил в Киев на богомолье как благочестивый паломник,
чтобы примириться с пресвятой девой? По возвращении из плена в разоренную
Северскую землю Игорь "иде ко брату Ярославу к Чернигову, помощи прося на
Посемье". С этой же целью он поехал и в Киев к Святославу и Рюрику.
Пирогощая церковь (а не икона) упомянута в "Слове" как топографический
ориентир: Игорь уезжает из Киева, спускается по Боричеву взвозу и едет к
Пирогощей на Подоле, то есть к переправе через Днепр.