"Анатолий Рясов. Прелюдия: Homo innatus " - читать интересную книгу автора

в ее руках - не факел, а похожая на увядший цветок свеча из зеленого воска.
Ее глаза печальны. На ресницах поблескивают слезы. Я понимаю, что она не с
ними.
Маленькое существо завернуто в полиэтилен. Оно шевелится и пытается
выбраться наружу. Ему не хватает воздуха. Полиэтилен словно мокрое тесто все
больше обволакивает тело. Существо кричит. Оно дрыгает ногами и руками,
стараясь вырваться из липкого кокона. Но вопль тонет в целлофановом вакууме,
он никому не слышен. Говоря по правде, никто и не стремится его услышать.
Прозрачный пакет выставлен на витрину, но прохожие не обращают на него
внимания. Этот товар давно перестал быть новинкой, которая могла бы
заинтересовать кого-либо. Он так же привычен, как любой другой предмет быта.
Крик мутным паром оседает на смятых стенках пакета и уже через секунду
стекает вниз теплыми слезами.
Жарко. В теплице всегда очень душно. Растения подвязаны грязными
бечевками к гнилым перекладинам - это единственный способ заставить их
тянуться к потолку. Миллиарды раз проверенный способ. Никто уже толком не
помнит, зачем им нужно тянуться туда - к мутному небу из толстой,
непробиваемой даже градом пленки. Но их по традиции подвязывают. Иначе они
упадут в грязь, и тогда их затопчут черные нечищеные сапоги. Садовники
подвязывают растения для того, чтобы не затоптать их. Пленочный потолок не
причем. Это только отговорка. Ужасающе нелепая отговорка. Если не подвязать,
то о них просто-напросто забудут. Растения догадываются об этом, но что они
могут сделать? Они же не представляют, как сопротивляться происходящему, они
ничего не умеют, кроме как тянуться вверх - к мутному потолку, сквозь
который сочится тусклый свет. И это начинает обретать для них смысл. Они
тянутся вверх в надежде прорвать потолок. Но оледенелый полиэтилен гораздо
прочнее скорлупы, его практически невозможно проткнуть. Тем более, таким
слабым и беспомощным существам, как эти болезненные растения с жухлыми
стеблями и плакучими листьями.
Им нужна маленькая механическая кукла. Прелестная игрушечка в
розовеньком кружевном платьице с рюшечками и бантиками. Резиновый пупсик,
который моргает глазками и тихонько пищит, если ему нажать на живот; он
усердно делает вид, что любит их - взрослых манекенов. Дрессированный
человекообразный пудель, который лопочет тоненьким голоском, копируя их
нелепый язык. Заводной человечек, который может корчить рожицы и вертеть
ручками. Они учат его притворяться. Они закутывают его в кокон из
серо-голубого шелка. Так он впервые попадает в спектакль. Ему становится
страшно.
Пепел окутывает небо пыльной мглой. Нас встречает стальной рассвет.
Луна еще полностью не исчезла с небосвода, но уже начинает растворяться в
серебрящихся облаках. Новорожденный неизменно оказывается на лунном
пепелище. И во все времена ему мерещатся остатки тепла в этом сером мху, но
стоит опустить туда руку, как она тут же покрывается мурашками. Холодный
пепел, перемешанный с крошащимся снегом, плотной пеленой липнет к коже. От
него почти невозможно избавиться, ведь в мире спектакля эта оболочка
представляет исключительную важность. Как желе, она прилипает к коже и
превращается в несмываемый нарост. Парадокс заключается в том, что только
она гарантирует выживание.
Оболочку имеет смысл изготавливать именно из пепла. Это способ,
проверенный временем. Серо-серебристой полупрозрачной чешуей мокрая зола