"Илья Рясной. Бугор" - читать интересную книгу автора

справку об освобождении мне дали. И в Цхинвали на войну меня послали. Я
хотел на войну?
- Вряд ли.
- Я не хотел на войну. Я сбежал с войны. Я сбросил волчью шкуру и
бежал в Россию с этой проклятой войны. Россия - большая. Грузия -
маленькая. Что мне делать в Грузии?
- Может, зря бежал? - поинтересовался я. - Ваши в Грузии неплохо
поживились. Воля вольная, уркаганская.
- Воля, - согласился он. - Кореша, которые не сбежали как я,
рассказывали, как там вольно жилось. Село осетинское занимаешь. И сразу в
дома, что побогаче. Заходишь и берешь. Заходишь и берешь. И никто тебе не
возражает, никто псов по твоему следу не пускает. Это ведь не грабеж. Это
трофей. Потом в школу всех мужчин сгоняешь. И через одного в лоб из
автомата. Это не убийство. Это война... И все награбленное - на биржу
черную. Это в грузинских селах дома были, куда все свозилось. Думаешь, это
барышничество было? Нет. Это тоже трофеи! Меня сажали куда за меньшее. А
тут - можно все. Я их маму...
- Да, твои кореша там отличились.
- А потом Гамсахурдиа, я его маму, свергли. И еще лучше стало. В
Тбилиси - камуфляж надеваешь, свободной нашей стране присягаешь, - и
машину ночью останавливаешь. Нет, ты не бандит. Ты - "мхедриони", ты воин
за демократию Грузии. Кто против? Тому в лоб из автомата. Машину берешь...
В квартиру заходишь. Богатый человек там. Дашь, богатый человек, деньги на
демократию Грузии? Не дашь?.. Даст - кто откажется?.. Брата моего
двоюродного так убили, я их маму!.. Потом Абхазия... Слушай, мент, не
поверишь - там даже трубы из домов вывозили. Так хорошо всем было.
Заложников брали, потом стреляли. Женщина, ребенок - всех стреляли. Никого
не жалко. Демократия Грузии...
- Были времена, - кивнул я.
- А мне - во где те времена, - он провел руками в наручниках себя по
горлу. - Может, тебе, мент, нравится людей стрелять. А я не палач. Я - вор!
- Вор, вор, - успокоил я его. - Так чего ж ты, вор, троих на
Фрунзенской набережной из пистолета расхлопал?
- Что? - вытаращился Реваз Большой на меня.
- Семья профессора Тарлаева. Всю ты ее вывел. Никого не оставил. Как
же ты так, вор? - насмешливо спросили.
- Не я! - крикнул он.
- Брось. У нас есть кому опознать. И на следах докажем. И подельники
твои поплывут - факт. Так что идти тебе, Ре-ваз Большой, минимум на
пожизненное, если смертную казнь вновь не введут.
- Э, мент, это не мое, - я видел, что на его лбу выступила испарина,
он вытер ее скованными руками. И как-то сразу осунулся. - Хлебом клянусь!
- Да хоть всем урожаем. И всеми предками. Тебе это не поможет.
- Не мое!
- А что твое?
- Марат Гольдштайн, я его маму, - кореш Горюнина - мое. А это - не
мое.
- Ладно, пиши, - я подошел к нему, расстегнул наручники, пододвинул
лист бумаги.
- Что писать?