"Сергей Рузер. Концепция "нового завета" в иудаизме периода Второго храма и в первоначальном христианстве " - читать интересную книгу автора

понимается как действующая исключительно в отношении членов общины ("сынов
света").18
Появление идеи о связи нового завета с прежде неизвестным новаторским
истолкованием Писания не является для Кумрана случайностью. Она всплывает и
в другом кумранском тексте, Пешер Хаввакук (1QpHab 2), где в отличие от
Дамасского документа маркером нового завета оказывается коренная
ре-интерпретация не Пятикнижия, а ветхозаветного пророческого текста (кн.
Хаввакука-Аввакума).19

5. Новый завет в первоначальной христианской традиции

Мы переходим к раннехристианским модификациям мотива нового завета,
первая из которых появляется в синоптической традиции в описании Тайной
вечери. Ниже цитируется версия Луки, в которой интересующие нас элементы
представлены наиболее эксплицитно.

Лука 22. 7-20 (ср. Мф 26. 17-29; Мк 14. 12-25; 1 Кор 11. 25):

Настал же день опресноков, в который надлежало заколать
пасхального [агнца], и послал [Иисус] Петра и Иоанна, сказав: пойдите,
приготовьте нам есть пасху....И когда настал час, Он возлег, и двенадцать
Апостолов с Ним, и сказал им: очень желал Я есть с вами сию пасху прежде
Моего страдания, ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока она не
совершится в Царствии Божием. И, взяв чашу и благодарив, сказал: приимите ее
и разделите между собою....Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша
[есть] Новый Завет (h( kainh diaqh/kh) в Моей крови, которая за вас
проливается [Мк 14. 24=Мф 26. 28, #, B: ибо сие есть кровь Моя Завета (th=j
diaqh/khj), за многих изливаемая (Мф: + во оставление грехов)].

Прослеживающаяся здесь связь с мотивом мученичества, характерным для 2
Макк. 7, была отмечена исследователями.20 Было также продемонстрировано, что
с наибольшей последовательностью связь эта выстраивается у Луки.21 Храмовый
культ в синоптической традиции не отвергается - Иисус с учениками, судя по
всему, за пасхальной трапезой вкушают принесенного ранее в жертву в Храме
пасхального агнца. Но, как и в 2 Макк. 7, налицо, mutatis mutandis,
некоторое дистанцирование от Храма: прощение грехов здесь тоже представлено
как результат не храмового жертвоприношения, но смерти праведника,
искупающего грехи других. Опять же подобно 2 Макк. 7-8 перед нами сочетание
спасения многих и спасения самого страдающего индивидуума, достигаемого, как
становится ясно из продолжения евангельского повествования, в воскресении, а
потом и вознесении, Иисуса - ср. завет в жизни вечной в 2 Макк. 7. 36.
Следует также отметить, что как свидетельствует ряд ранних манускриптов
Матфея и Марка,22 завет этот вовсе не обязательно должен был определяться
как "новый" (ср. 2 Макк. 7. 36).
В синоптической традиции нет акцента на новой интерпретации Торы как
формообразующего элемента заключаемого завета. Можно, однако, сказать, что
мотив ре-интерпретации присутствует подспудно - как отмечалось выше,
традиционный культ хоть и не отрицается, но де-факто искупительный механизм
храмовых жертвоприношений подменяется искупительным мученичеством Иисуса.23
Дальнейшее развитие эта тенденция получает в Послании к Евреям, которое