"Эрик Фрэнк Рассел. Звездный страж (Авторский сборник) (fb2)" - читать интересную книгу автора (Рассел Эрик Фрэнк)

2

Но Берг так и не появился, а за следующие три месяца Центр лишился еще трех высококвалифицированных специалистов. Обстоятельства их пропажи могли и должны были поднять тревогу — но так и не подняли. Один из этих ученых, подобно Бергу, просто исчез в неизвестном направлении, никого не предупредив. Два других ушли официально, сославшись на малоубедительные обстоятельства. Но это лишь усилило гнев Байтса и Лейдлера. Последний решил, что пора принимать какие-то меры. Да, в свободной стране каждый может оставить свою работу и заняться поисками другой, не опасаясь, что его арестуют за нелояльность или подвергнут операции на мозге, — но раз административные меры не дают результата, пора переходить к более крутым.

Потом пришла очередь Ричарда Брансона. Для него мир начал распадаться в пятницу, тринадцатого числа. До этого дня Брансон жил в приятной и удобной вселенной, не обращая особого внимания на ее отдельные недостатки. Да, здесь были случайности, рутина, скука, соперничество, страх и тысяча мелких бытовых неприятностей, которые переживает каждый человек. Но жизнь надо прожить. Она полна мелочей, которые мы воспринимаем как должные и почти не замечаем до тех пор, пока они внезапно не исчезнут.

Поезд отходил каждое утро в восемь часов десять минут. Те же лица на тех же сиденьях, тот же шелест разворачиваемых газет, тот же гул негромко переговаривающихся голосов. Или вечерняя дорога домой, идущая вдоль обсаженной деревьями аллеи, где всегда можно встретить кого-нибудь из соседей, занятых мойкой машины или стрижкой газона перед домом. Щенок, прыгающий вокруг тебя перед твоим крыльцом, улыбающееся, раскрасневшееся от кухонного жара лицо Дороти, приглашающей тебя в дом, в то время как двое детей виснут у тебя на руках и просят тебя сделать для них что-нибудь смешное и веселое.

Вот из таких маленьких, но ценных крупиц и состоит обычный день. А когда они разом вдруг теряют свою реальность, расплываются и превращаются в неустойчивые призраки, человек внезапно осознает, что его вселенная рушится у него под ногами. Он бросается вперед за ускользающей тенью бытия — но реальность тает у него в руках, а мировая твердь проваливается под ногами, открывая путь в бездну…

Все началось с нескольких слов. Холодным вечером, в котором уже чувствовались признаки приближающейся зимы, Брансон возвращался домой. Тонкий слоистый туман сгущался вместе с сумерками, и на станционной платформе было довольно зябко. До поезда оставалось еще двенадцать минут, и он, следуя своей обычное привычке, зашел в буфет, чтобы скоротать это время за чашечкой кофе. Брансон устроился на высоком табурете у правой стороны стойки и сделал заказ, который делал до этого уже бесчисленное число раз.

— Один черный кофе, пожалуйста.

Рядом с ним сидели еще два человека, они крутили в руках чашечки с кофе и вели несвязную беседу. Эти двое выглядели как ночные шоферы-дальнобойщики, которым еще предстоит дальний ночной рейс. Один из них говорил со странным непонятным акцентом, происхождение которого Брансон никак не мог определить.

— Шансы пятьдесят на пятьдесят, — сказал тот, что говорил с акцентом. — Даже если это было сделано вчера. Полиция никогда не раскрывает более половины убийств — они сами в этом признаются.

— Не знаю, — возразил другой. — Цифры вполне могут врать. К примеру, сколько раз они прихватывают кого-нибудь, кто совершил более одного преступления — допустим, дюжину?

— Что ты этим хочешь оказать?

— Давай будем рассуждать о тех вещах, что происходят на самом деле, а не о тех, которые должны бы происходить. За убийство никто не понес наказания — это будет отправным фактом. Допустим, парня приговорили к смерти совсем по другим причинам. Но они знают, что он убийца, хотя и не могут этого доказать. А они должны доказать — иначе им его не прихватить.

— Ну и что отсюда следует?

— Можно предположить, что он замешан в нескольких других убийствах, о которых они не знают или не могут их доказать. Но все эти убийства останутся нераскрытыми. Что толку, если даже они сумеют повесить на него эти убийства? Все равно человека нельзя казнить несколько раз. Заплатив за одно убийство, он заплатит за все сразу. Да, этот человек заплатил за определенное преступление, которое было раскрыто, — говоривший задумчиво отхлебнул кофе, — но этот факт никогда нигде не был опубликован и о нем никто не будет говорить. А если бы он был обнародован, то мы бы увидали, что шанс для убийцы остаться безнаказанным — сто двадцать из ста.

— Пусть будет так, — согласился тот, что говорил с акцентом. — Но они утверждают, что преступление было совершено лет двадцать назад. Согласись, это дает преступнику кое-какую фору.

— А как ты оказался в этом замешан?

— Я же тебе уже говорил. Вода подмыла это большое дерево, и оно очень низко склонилось над дорогой — я даже думал, что мне зацепит крышу кабины, однако пронесло. Через несколько миль я встретил патрульную машину, остановил ее и предупредил полицейских о том, что пятьдесят тонн древесины готовы перекрыть дорогу. Они поехали туда посмотреть.

— А потом?

— Затем в нашу контору пришел полицейский и спросил меня. Он сказал, что дерево спилили и увезли. А под корнями у него нашли человеческие кости, принадлежавшие женщине, убитой около двадцати лет назад. Они ждут какого-то эксперта, который осмотрит эти кости, — говорящий отхлебнул кофе, хмуро посмотрел на противоположную стену и продолжил. — Полицейский сказал, что у женщины был пробит череп. При этом он глядел на меня так, будто я и был убийцей. Он опросил меня, сколько лет я езжу по этой дороге и не видел ли я там кого-нибудь или чего-нибудь подозрительного.

— А ты ему ничего не сказал, — усмехнулся второй собеседник.

— А я и не мог ему ничего оказать. Он записал мой адрес на случай, если я им еще понадоблюсь. Может быть, теперь они будут за мной следить всякий раз, когда мне доведется проезжать через Бельстон. И это все, что я получил за заботу об обществе!

Бельстон!

Бельстон.

Человек, сидевший на другом краю стойки и краем уха слышавший весь этот разговор, уставился в свою чашечку кофе. Чашка опустилась вместе о рукой, как будто из руки внезапно ушла вся сила. Бельстон!

Чашечка, чуть не упала. Только собрав в кулак всю свою волю, он смог удержать ее на весу и аккуратно поставить на блюдечко. Затем он слез с табурета и медленно вышел на улицу. Оба шофера не обратили на это никакого внимания. Брансон шел по платформе, его колени дрожали, по спине бежали холодные мурашки, а голова кружилась.


Я, Ричард Брансон, государственный служащий, высококвалифицированный специалист-металлург. Мне доверяет начальство, уважают друзья и коллеги, любит моя жена, дети и даже щенок. Перед тем как быть допущенным к секретной работе, я прошел проверку у профессионалов. Мое личное дело чисто, моя репутация безупречна. На мне нет ни единого пятна.

Нет пятна?

Боже, почему мертвые встают из своих могил и вмешиваются в дела живых? Почему они не лежат у себя под землей и не дают живым жить в мире и покое?


Он стоял на платформе и пустыми глазами смотрел на подходящий поезд. Он ждал этого поезда — но сейчас не в силах был осознать даже его приближение. Ноги сами внесли Брансона в вагон, в котором он обычно ездил. Теперь же этот человек шел как слепой. Он непонимающе огляделся и сел на свое обычное место — проделав все это как во сне, не отдавая себе отчета в своих движениях.

Почему я убил Элайн?


Вагон, как всегда, был полон. Вокруг находились знакомые люди, они приветствовали его при входе обычным кивком и были готовы, как обычно, начать болтовню о пустяках.

Сидевший напротив человек (его звали Фамилоу), свернул свою вечернюю газету, сунул ее в карман, откашлялся и сказал:

— Сегодня был прекрасные день — я думаю, вы со мной согласитесь. А ведь последнее время погода нас не баловала… — он осекся и озабоченно спросил: — Вы плохо себя чувствуете, Брансон?

— Я? — Брансон заметно вздрогнул. — Нет, спасибо, со мной все в порядке.

— Вы нехорошо выглядите, — сообщил Фамилоу. — У вас такое бледное лицо, будто его залили белилами. — Он наклонился в сторону и, хихикнув, легонько толкнул локтем сидящего рядом с ним человека по фамилии Коннелли. — Слышишь, о чем я говорю? Брансон такой бледный, будто его побелили.

— Да, он выглядит плоховато, — согласился Коннелли, не склонный восхищаться чужим остроумием, и отодвинул в сторону свои колени. — Будь другом, постарайся, чтобы тебя не стошнило на мои брюки.

— Все нормально, — выдохнул Брансон. — Со мной все в порядке.

Слова прозвучали какими-то чужими.

Почему я убил Элайн?

Тем временем Фамилоу оставил прежнюю тему в покое и начал жаловаться на итоги последних скачек и на падение деловой активности. Все это время он смотрел на Брансона своими бесцветными, слегка навыкате глазами. Казалось, что он ждет, что вот-вот произойдет что-то неприятное. У Коннелли тоже был ожидающий вид — правда, не столь явный. Словом, они производили впечатление людей, которым не по своей воле сейчас придется оказывать первую помощь человеку, катающемуся по полу в эпилептическом припадке.

Поезд продолжал громыхать по рельсам, разговор заглох, и все трое сидели молча, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Но никто не попытался возобновить беседу. Наконец за окном показалась движущаяся полоса огней, постепенно она приближалась, замедляя свой бег, и наконец поезд остановился. В туманной полумгле на платформе послышались голоса. Ближе к голове состава грохотала тележка носильщика. Коннелли и Фамилоу не отрывали от Брансона выжидательных взглядов, но их попутчик, казалось, совершенно не замечал чужого внимания.

В конце концов Фамилоу наклонился вперед и похлопал Брансона по колену:

— Если вы, конечно, не переехали в другое место, то это ваша станция.

— Да? — Брансон недоверчиво поднял голову и посмотрел на него, а затем приподнял занавеску и уставился в окно. — Действительно. — Он подхватил свой портфель и ринулся в проход. — Должно быть, я просто задремал.

Уже выходя из вагона, он услышал слова Коннелли:

— Интересно, какие кошмары ему снились?

Брансон успел выскочить из вагона, прежде чем поезд тронулся. Он стоял на платформе, наблюдая, как мимо один за другим проплывают ярко освещенные вагоны. В окнах можно было видеть пассажиров, мирно беседующих друг с другом, читающих газеты или просто покачивающихся в полудреме. Ни у кого из них не было настоящих причин для волнения. Головы этих людей были заняты вполне тривиальными мыслями — что сегодня будет на ужин, какова вечерняя телепрограмма и хочет ли Мабл тоже провести вечер дома или она желала бы куда-нибудь сходить? Обыватели были ленивы и благодушны — точно так же чувствовал себя Брансон каждый вечер по дороге домой, вплоть до сегодняшнего дня.

Но сейчас началась охота, и дичью на этой охоте был сам Брансон. Теперь, стоя на платформе в полном одиночестве, если не считать проезжавшие мимо вагоны, он испытывал настоящий страх. Нет, это было не щекочущее нервы ощущение преследования — леденящий сердце ужас сковывал разум и заставлял мысли ползти медленно, как во сне. Такого психического состояния Брансон еще никогда не испытывал. А в конце длинного туманного коридора стоял приз для победителя — электрический стул. Этот стул представился ему с такой отчетливостью, что у Брансона закружилась голова.

Как он ни старался, ему не удалось отогнать эти мысли, и в то же время он не мог думать ни о чем другом. Выйдя со станции, пройдя по улице и завернув за угол, он продолжал идти, совершенно не представляя, где находится и куда движется. Автопилот, который находился у него в голове, взял управление на себя и вел его домой по хорошо известному маршруту. Брансон тупо смотрел на ярко освещенные окна соседей. Раньше эти огни наводили на мысли о жизни, существующей повсюду, теперь же он смотрел на них как на простые огни — потому что теперь думал только о смерти. Кости должны были остаться лежать под корнями дерева до тех пор, пока не пройдет столько времени, что связать их с настоящим будет просто невозможно. Казалось, в этой цепи случайностей скрывалась какая-то дьявольская ирония, направившая ее по определенному пути и через столько лет давшая возможность отыскать виновного. Из миллиона деревьев только одно, вполне определенное, должно было наклониться и начать охоту на человека…

Навстречу ему шел молодой Джимми Линдстром, таща за собой на веревке маленький грузовик ярко-красного цвета.

— Здравствуйте, мистер Брансон! — крикнул он…

— Здравствуй, — механически ответил Брансон, забыв прибавить «Джимми», как он это всегда делал, и механически двинулся дальше.

Пару месяцев назад, во время поездки на какую-то конференцию, он заполнял однообразные часы путешествия чтением сенсационного журнальчика на криминальную тему. Кто-то забыл этот журнальчик на сиденье в поезде, а Брансом, из любопытства подобрав его, начал машинально перелистывать. Одна из правдивых историй, рассказанных этим журналом, повествовала о том, как собака во время прогулки выкопала из земли кость руки с золотым кольцом на пальце. И отталкиваясь от одного-единственного кольца, шаг за шагом сыщики распутали весь клубок преступления. Шериф и его помощники, следователи и полисмены в течение двух лет разъезжали по всей стране, выясняя мельчайшие детали и незначащие подробности, собирая и складывая кусочки мозаики, пока вся паутина лжи не оказалась у них перед глазами. И когда вся картина случившегося стала предельно ясной, преступник был отправлен на электрический стул — через четырнадцать лет после убийства.

И вот теперь началось то же самое. Где-то недалеко находится большая контора, в которой работают столь же опытные ищейки. Они уже изучают останки жертвы, определяют ее вес, рост, возраст, примерную дату убийства и множество других подробностей, которые понятны только специалистам. Распутывание паутины только-только началось, а окончание этой процедуры будет зависеть лишь от времени.


От таких мыслей его пульс участился. Как будет выглядеть этот финал и где он настанет? Дома, на работе или, может быть, вот как сейчас — по дороге из дома на работу или обратно? Больше всего он боялся, что это случиться дома. В возбужденном мозгу уже рисовалась жуткая сцена — Дороти открывает дверь и удивленно смотри на вваливающихся в прихожую двух или более суровых мужчин с грубыми лицами. Она стоит с широко раскрытыми глазами, пока один из них возглашает.

— Ричард Брансон? Мы из полиции. У нас ордер на ваш арест, и мы должны предупредить вас, что все, сказанное вами с этого момента, может быть…

Дороти охает, поднимая руки к лицу. Дети плачут и пытаются выставить полицию за дверь, щенок пытается тявкать, защищая дом, а затем с повизгиванием ищет укромное местечко. А самого Брансона уводит полиция. Они идут рядом, стиснув его с обеих сторон, лишая всякой мысли о побеге. Его уводят от Дороти, от детей, от щенка, от дома, от всего, что для него так дорого. И это навсегда, навсегда, навсегда…

Несмотря на прохладный и ветреный вечер, Брансон почувствовал, что его прошиб холодный пот. Он остановился, поднял голову и обнаружил, что уже на пятьдесят ярдов прошел мимо собственного дома. Развернувшись на одном каблуке, он направился обратно, поднялся на крыльцо и, как пьяный, начал бессмысленно шарить в карманах в поисках ключа.

Как только он вошел в дом, дети с визгом бросились к нему и начали прыгать, стараясь повиснуть у папы на шее. Но теперь их радостный визг казался ему особенно пронзительным и бьющим по нервам. Такого он еще никогда не ощущал. Щенок повизгивал и крутился под ногами, заставляя Брансона постоянно спотыкаться. Ему потребовалось собрать все свои силы, чтобы не реагировать на эту какофонию и водворить на лице фальшивую улыбку. Брансон погладил две растрепанные головки, похлопал детей по мягким щечкам, осторожно переступил через щенка и, сняв пальто со шляпой, аккуратно повесил их на вешалку.

Дети сразу почувствовали, что с отцом что-то не в порядке. Они внезапно замолчали и, помрачнев, отошли в сторону. Брансон попытался их развеселить, но теперь это ему уже не удалось. Помимо всего прочего, во взглядах детей ему начало чудиться знание о том, что на нем уже лежит какое-то проклятие.


Из кухни послышался голос Дороти:

— Это ты, дорогой? Ну, как прошел день?

— Неспокойно, — признался Брансон. Он прошел на кухню, поцеловал жену и вдруг почувствовал, что ему хочется обнять ее как можно сильнее и стискивать так долго, как будто они уже вот-вот должны расстаться — может быть, навсегда…

Дороти высвободилась из объятий мужа, немного отодвинулась и внимательно посмотрела ему в лицо. Ее изогнутые брови нахмурились:

— Случилось что-нибудь серьезное, Рич?

— А что серьезное могло случиться?

— Ты чем-то очень озабочен.

— Да нет, меня ничего особенно не тревожит, — соврал он. — Просто пара новых сложностей в работе. С этими проблемами просто сойдешь с ума — но, в конце концов, именно за это нам и платят такие деньги…

— В таком случае, — сказала она с сомнением, — постарайся не поддаваться этому хотя бы дома. Дом — это место, куда люди должны уходить от всех проблем.

— Знаю, — согласился Брансон. — Но не всем удается от них так просто избавиться. Конечно, некоторые способны выбросить из головы все рабочие проблемы сразу по выходу из лаборатории, но у меня так не получается. Даже дома мне требуется еще хотя бы полчаса, чтобы от них окончательно избавиться.

— Но тебе за такую переработку не платят.

— Мне и так платят достаточно.

— Ну, положим, ты этого заслуживаешь. — Дороти улыбнулась. — Хорошая голова требует соответствующей оплаты.

Он погладил ее по щеке.

— Они это знают, милая. Но увы, на свете есть головы куда лучшие, чем моя.

— Ерунда, — ответила она, ставя под миксер чашку. — У тебя просто появился комплекс неполноценности. В последнее время ты меня просто удивляешь!

— Вовсе нет, — возразил он. — Хорошей головы вполне достаточно, чтобы обнаружить существование еще лучших голов. У нас в институте есть и такие, которые достойны мировой известности, уж поверь мне. Увы, я бы очень хотел быть столь же компетентным в своих вопросах, как они.

— Ничего, у тебя еще все впереди! — оптимистично заверила своего мужа Дороти.

— Я очень на это надеюсь.

Он задумался. «Все впереди» — сказала она. Увы, будущее время имело смысл еще вчера, но не сегодня. Его будущее уже было отнято — точнее, оно отбиралось чужими руками, медленно, по кусочку, частичка за частичкой. Но раньше или позже должен наступить тот день, когда его заберут все целиком…

— Ты действительно сегодня какой-то вялый. Есть хочешь?

— Не очень.

— Ничего, захочешь. Обед будет готов через несколько минут.

— Отлично, дорогая. Я как раз за это время успею умыться.

По пути в ванную он стянул с себя рубашку, а затем, наклонившись над раковиной, включил холодную воду во весь напор и принялся отчаянно тереть лицо, как будто таким образом пытаясь смыть всю сумятицу у себя в голове. Но беспорядок в мозгах не хотел исчезать. Каждый раз, когда Брансон наклонялся над раковиной, его слегка качало в сторону.

В дверь ванной вошла Дороти.

— Я забыла дать тебе сухое и теплое полотенце… Ой, Рич, ты где-то рассадил себе руку.

— Я знаю, — он взял из ее рук полотенце и начал промокать себе шею и грудь, а затем согнул руку, чтобы рассмотреть ссадину на локте. Локоть побаливал. — Это я споткнулся на ступеньках в Бранигане сегодня утром. Расшиб локоть и слегка ударился затылком.

Она торопливо ощупала его затылок, запустив в волосы мужа свои тонкие пальцы.

— Да, там чувствуется здоровая шишка.

— И не говори. Очень больно, когда до нее дотрагиваешься…

— Рич, ты можешь так сломать себе шею. Там очень крутые ступеньки. Как это случилось?

— Сам не знаю, — он кончил вытираться и взял свежую рубашку. — Я спускался по ним так же, как и тысячу раз до этого, и вдруг нырнул прямо вниз. Точно помню, что я не поскальзывался и ни за что не запинался. И никаких ушибов, боли и головокружения не почувствовал. Просто взял да и упал на спину. По счастью, навстречу поднимались двое парней, они увидели, как я пошатнулся, кинулись ко мне и сумели подхватить под руки. Думаю, если бы не они, все было бы гораздо хуже.

— Ну, а что потом?

— Судя по всему, на какое-то время я просто выключился, потому что когда пришел в себя, то увидел, что уже сижу на ступеньках, а один из этих парней хлопает меня по щекам и спрашивает: «Мистер, с вами все и порядке?» Я с трудом поднялся и пошел дальше, ноги у меня дрожали. Надо сказать, чувствовал я себя весьма глупо.

— Ты сходил к доктору?

— Нет. К этому не было каких-либо серьезных оснований. Пара синяков и все. Я не привык бегать к докторам, каждый раз как я ударюсь или поцарапаюсь.

Дороти озабоченно оглядела мужа.

— Но, Рич, если у тебя случился такой обморок, значит, с твоим здоровьем что-то не в порядке…

— Со мной все в порядке. Я настолько здоров, что вполне могу прыгнуть в Большой каньон, а потом запрыгнуть обратно. Не надо беспокоиться о мелкой ссадине или шишке. Дети, пока не повзрослеют, получают такое постоянно. — Брансон взял воротничок и галстук и начал их надевать. — Я просто о чем-то задумался и оступился. В будущем постараюсь внимательнее смотреть себе под ноги. Давай забудем об этом, хорошо?

— И все равно, я… — она вдруг оборвала начатую фразу на полуслове, на лице появилась озадаченность. — Ой, у меня что-то горит!

Дороти выскочила из ванной и бросилась на кухню. Брансон продолжил завязывание галстука, одновременно внимательно рассматривая себя в зеркале. Вытянутые аскетические черты лица, тонкие губы, темные глаза, брови и волосы. Маленький белый шрам на левом виске. Около тридцати лет, хорошо одет и чисто выбрит. Сколько времени у них уйдет на составление описания его наружности? Как долго придется ждать того момента, когда какой-нибудь газетный писака, без галстука и постоянно жующий сигареты, напишет о нем статью с кричащим названием — что-то вроде «Призрак-убийца из Купер-Крик»?

Лицо, глядевшее из зеркала, никак не походило на физиономию убийцы. Для этого оно было слишком интеллигентным. Но его вполне можно изменить — особенно на полицейской фотографии, где глаза будут уставлены в камеру, а на шее будет болтаться табличка с номером. В такой обстановке каждый может выглядеть убийцей — особенно, если твои глаза устали от яркого света, а сам ты валишься с ног от бессонной ночи, проведенной на допросе.

— Обед готов!

— Иду, — отозвался он.

Есть Брансону совершенно не хотелось, бьющаяся у него в голове тревога отзывалась болью в животе. Но через эту процедуру необходимо было пройти — отказ от пищи мог вызвать еще больше нежелательных вопросов. В результате есть пришлось буквально через силу.

Перед смертью не надышишься.

Смешно!

Когда человек видит свой конец, ему должно быть не до еды.


Он прошел мимо охраны, как всегда, в девять утра. Вежливо кивнул охранникам всех патрулей, переминаясь с ноги на ногу, подождал у каждой двери. По инструкции охранники должны были бы потребовать пропуск и изучать его в течение нескольких минут — несмотря на то что его физиономия и сам он были им хорошо знакомы. Но это правило перестало быть строгим после того случая, когда Кейн взорвался в ответ на требование собственного шурина предъявить пропуск в семнадцатый раз за день. Теперь охранники только кивали знакомым. И бросались тщательно проверять документы лишь у незнакомых лиц.

В раздевалке Брансон снял пальто и шляпу и повесил их в металлический шкафчик, затем натянул на себя рабочий халат темно-зеленого цвета с металлической круглой бляхой на груди. Миновав еще нескольких охранников, он прошел через темно-зеленые двери и оказался в хорошо оборудованной лаборатории. В дальнем конце ее имелась дверь в следующее помещение, своими размерами напоминавшее авиационный ангар. Кейн и Поттер были уже там, они водили карандашами по разложенному на скамье чертежу, обсуждая какие-то детали устройства, стоящего в центре зала.

Этот блестящий металлический объект напоминал нечто среднее между автомобильным двигателем и длинноствольным зенитным орудием. Но вид его не смог бы обмануть никого из местных сотрудников. Любой грамотный специалист-баллистик был способен понять назначение этого устройства после самого краткого осмотра. Ряд маленьких ракет, стоящих у основания устройства, с головой выдавал его предназначение.

Это была опытная модель автоматического зенитного орудия для стрельбы безгильзовыми снарядами. Высочайшая эффективность пушки достигалась за счет использования нового жидкого взрывчатого вещества. Этой взрывчаткой можно было заправлять ракеты в самый кратчайший срок, ее можно было пропускать через форсунку реактивного двигателя или использовать в качестве разрывного заряда. Каждая такая ракета снабжалась электрическим детонатором. Согласно спецификации, эта установка могла выпускать шестьсот снарядов в минуту и вести огонь на высоту до семидесяти тысяч футов. Вот только на испытаниях добиться таких характеристик пока не удалось, да и траектория полета снарядов оставалась нестабильной.

Теперь конструкторскому коллективу требовалось преодолеть создавшиеся трудности. Сама идея, заложенная в артиллерийской установке, была прекрасна, но на практике в устройстве не срабатывало огромное количество мелочей — их было больше, чем блох у бродячей собаки. Если многие месяцы проб и ошибок, споров и поисков приведут к разрешению проблемы, то страна получит оружие, способное буквально разорвать небо пополам.

Но сейчас работы находились в такой стадии, когда, кусая ногти, разработчики мучительно думали над единственной проблемой: как снизить нагрев ствола, не снижая при этом темпа стрельбы? Это было не так уж невозможно, как могло показаться с первого взгляда: последним из предложенных вариантов решения проблемы являлось создание многоствольной установки, в которой каждый ствол использовался бы по очереди. Но для итоговых испытаний орудие еще не было готово.

Кейн прекратил ворчать на Поттера и повернулся к Брансону:

— Ну вот еще один непризнанный гений! — оживился он. — Да будет вам известно: мы, судя по всему, пришли к решению проблемы.

— И что же вы придумали? — спросил Брансон.

— Либо направляющие, либо корпус ракет следует делать из сплава, обеспечивающего минимальное трение, — улыбнулся Кейн. — А тебе как специалисту в области сплавов здесь и карты в руки. Так что давай, дерзай!

— Прекрасно. Я сделаю все, что смогу.

— Но в этом случае нам любой ценой надо обскакать Хиндельмана, — заметил Поттер. — Если его ребята смогут стабилизировать полет снаряда тем путем, каким собираются, то нашу установку можно будет просто выбросить на свалку. Коли ракеты будут управляемыми, тогда от нас потребуется не пушка, а самая примитивная стартовая установка. Словом, вся эта штука превратится в управляемую радаром большую базуку.

— Я не специалист по взрывчатым веществам, но не понимаю, чем их способ лучше нашего, — заметил Кейн. — Но, возможно, и его следует попробовать.

Он четыре раза обошел вокруг установки, потрогал что-то рукой, а затем произнес:

— Эта штука — жертва собственной эффективности. Нам надо найти способ устранить все кроющиеся в ее устройстве пакости и при этом в полной мере сохранить все преимущества конструкции. Черт возьми, ну что бы мне в свое время ни заняться литературой! Тогда бы у меня сейчас была на редкость спокойная и легкая жизнь.

— Установка должна быть многоствольной, — сказал Поттер.

— Это будет означать, что мы признали свое поражение. А я не хочу признавать поражение, да и ты, думаю, тоже этого не желаешь. Так что сдаваться нельзя. Я строил эту штуку, это — моя жизнь и моя любовь. И пусть идут к чертям все критики! — Кейн взглянул на Брансона и поймал в его глазах сочувствие. — Вот ты бы смог выбросить предмет своей любви на свалку, если бы решил, что он приносит тебе слишком много забот?

Заметив, что Брансон при этих словах слегка побледнел и, не отвечая, отошел в сторону, Кейн замолк. Через несколько минут он тихо спросил Поттера:

— Я сказал что-нибудь не то? Черт возьми, мне показалось, что он готов то ли броситься на меня, то ли выброситься в окно. Я никогда его таким на видывал.

Поттер посмотрел на дверь, через которую вышел Брансон, и заметил:

— Судя по всему, ты зацепил его любимую мозоль.

— Какую мозоль? Я же только сказал, что…

— Я прекрасно слышал, что ты сказал. Судя по всему, что-то в твоих словах показалось ему гораздо более важным, чем мы можем подумать. Может быть, у него неприятности дома. Поругался с женой и в запарке пожелал ей чего-нибудь нехорошего.

— Брансон на такое не способен. Я знаю его очень хорошо. Он никогда не походил на человека, способного поддаться сильным эмоциям — даже дома.

— Тогда, может быть, его жена? Некоторые женщины могут впасть в истерику из-за любого пустяка. Если жена довела его до такого состояния, что ему белый свет стал не мил?

— Я думаю, в таком случае он просто умолкнет и не будет подливать масла в огонь. В последний раз на курорте в аналогичной ситуации он просто собрал чемодан и уехал.

— Да, он не производит впечатление хлюпика, которого легко выбить из колеи, — согласился Поттер. — Но мы вполне можем и ошибаться. Никто не в состоянии сказать, что следует ожидать от человека в критической ситуации. Любая неожиданность способна вызвать совершенно неожиданную реакцию. Здоровенный и сильный мужчина начинает зарывать голову в песок, подобно страусу, в то время, как хилый мужичонка совершает героические подвиги.

— Ну и бог с ним, — прервал Кейн рассуждения напарника. — Пусть он сам решает свои собственные проблемы, а нам хорошо бы хоть наполовину сократить собственные.

И, вернувшись к чертежам на скамье, они снова принялись обсуждать устройство пушки.